Из-за кривуна карбас выходит на широкий плес. На пологом берегу небольшая деревня, узкий клин желтеющих полей глубоко врезается в тайгу.

— Будем приставать? — спрашивает Василий Мусю.

— По мне везде интересно. Как начальство, — она кивает на высокого тощего Лясоту с редкой рыжей бороденкой.

— Филипп, пристанем? — спрашивает Василий.

— Местность глухая, — отвечает тот. — Надо обследовать.

— Кузьмич! — кричит Василий старшине. — Сворачивай в тот затончик за деревню!

Кузьмич грохнул сапогом по обшивке — из трюма высунулась в люк чумазая морда.

— Ты чего? — спросил трюмный.

— Сбавляй обороты! Причаливаем.

Карбас зачихал и стал сворачивать к небольшой деревне.

— Эй, там, на баке! Приготовить швартовы! — крикнул Кузьмич.

Мужчины поднялись и засуетились... Карбас пристал к берегу.

Ржаное поле в Якутии. Рожь невысокая, но колосья полные, как говорится — на подходе. Муся перебирает колоски, срывает изредка и кладет их в мешочек. Рядом с ней стоит крестьянин средних лет, видимо, хозяин поля.

— Да ты рви смелее! Чать, не обедняем, — говорит мужик.

— Мне много не надо. Я выбираю только ярко выраженные колоски.

— А чего их выбирать? Они все хорошо уродились. У меня рука верная где кину, там и вырастет. Значит, для науки собираешь? Что ж там у вас, в Москве, ай ржи не хватает?

— Там есть, да не такая.

— А какая же? Рожь, она рожь и есть.

— Ну, не скажите. Московская рожь тут не вызреет.

— Во-он что! Видать, у московской ржи корень тугой.