– Момоти Тамба, – сказал Камата на своем своеобразном английском. – Его дом. Остальные дома снизу не видно.

Сердце титулярного советника сжалось. О-Юми близко! Но как туда попасть?

Он еще раз медленно обшарил всю гору биноклем.

– Не понимаю, как они туда п-попадают…

– Неправильный вопрос. – Командир «черных курток» смотрел не на гору, а на Эраста Петровича. Взгляд у него был одновременно испытующий и недоверчивый. – Правильный вопрос: как мы туда попадем? Я не знаю. Цурумаки-доно сказал, гайдзин придумает. Думайте. Я подожду.

– Нужно подобраться ближе, – сказал Фандорин.

Подобрались. Для этого пришлось подняться на вершину расколотой горы – теперь обрубок был совсем рядом. К отсекшей его расщелине не шли, а ползли, стараясь не высовываться из травы, хотя на той стороне не было видно ни души.

Титулярный советник прикинул размеры трещины. Глубокая, с отвесной стеной – не вскарабкаешься. Зато неширокая: в самом узком месте, где на той стороне торчит мертвое, обгоревшее дерево, вряд ли больше десяти саженей. Вероятно, чтобы перебраться, синоби пользуются перекидным мостом или чем-то в этом роде.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Камата. – Можно туда попасть?

– Нельзя.

Командир шепотом выругался по-японски, но смысл восклицания был понятен: так я и знал, что от чертова гайдзина не будет никакого прока.

– Попасть туда нельзя, – повторил Фандорин, отползая от обрыва. – Но можно сделать так, что они сами оттуда вылезут.

– Как?!

Свой план вице-консул изложил на обратном пути:

– Скрытно расположить людей на горе, напротив трещины. Дождаться, чтобы ветер задул в том направлении. Нужен сильный ветер, но в горах это не редкость. Подожжем лес. Когда синоби увидят, что огонь может распространиться на их островок, сами перекинут мост и вылезут на эту сторону – тушить. Сначала перебьем тех, кто прибежит тушить огонь, потом по их же мосту проникнем в деревню.

С многократными повторениями, переспрашиванием, жестикуляцией изложение плана заняло всю обратную дорогу до лагеря.

Стемнело, тропинки было не видно, но Камата шел уверенно и с пути ни разу не сбился.

Наконец уяснив суть предложенной диспозиции, надолго задумался.

Сказал: