– Ты вызвал «скорую». А потом поместил ее в лечебницу.

– Да, в «Дубы».

Собаки завозились, что-то заметив снаружи, и я машинально посмотрела на двери, почти ожидая увидеть там Беатрис. Разъяренную призрачную фигуру.

– Прошлой осенью мы с Лилианой начали работать над этой сделкой. Я знал, что ее тянет ко мне, и я был увлечен ею. Беатрис это подозревала. Поразительно, как она порой улавливала некоторые вещи. А потом, вечером накануне того дня, когда она утонула… – Он замолчал.

– Что случилось?

– Она услышала, как я говорю по телефону с Лили. Это был личный разговор. И Беатрис подожгла книгу. Я побежал в библиотеку, а когда вернулся, она прижимала телефон к уху. Слушала голос Лилианы. Я забрал телефон, выключил. Пытался убедить ее, что это галлюцинация – просто один из ее голосов.

– Это жестоко, – с ужасом взглянув на него, прошептала я.

– Да. Наверное.

– И ты запер ее в спальне. С собаками на страже.

– Мне пришлось. Она была совершенно невменяемой. А вскоре после этого я заставил ее принять клозапин. На следующий день она выглядела нормальной, успокоившейся, так что я попытался проявить внимание – хотел отвезти ее на ужин в честь нашей годовщины. Мы так и не доехали.

– Ты любишь Лилиану? – помолчав, спросила я.

– Нет, – быстро ответил Эван. – И никогда не любил. Я знал, что если проиграю, она в тот же миг бросит меня.

Я уже дрожала.

– А на том вечере… ты спал с ней, когда я ушла?

– Нет. Но собирался.

В сердце будто нож вонзили.

– И что тебе помешало?

– Я понял, что люблю другую.

Я отвернулась, не веря его словам.

– Я понял это очень четко, когда ты ушла. Потом я извинился перед Лили, что не поехал с ней в отель, сказал, что нам надо сосредоточиться на сделке. Она не дура и все поняла. Но не захотела поднимать шума.