Для таких женщин, как она, это равно профессиональному поражению. И простить мне, что я ускользнул, она, конечно, не могла. Я уверен, что бы ни происходило потом в ее жизни, она меня всегда помнила. А потому достать меня, помучить, напомнить о себе…

— А Юлсу?

— Что — Юлсу?

— Она не могла догадываться о таком вашем отношении к Марион?

Генерал пожал плечами.

— Я, разумеется, никогда ей ни о чем не говорил.

Но есть чувства, о которых невозможно не догадаться. А она…

Он замолчал.

— Да, а она, — вздохнула Светлова, — очень умная девочка.

— Не могу не согласиться: умная.

— И готовит отлично… Кстати, тот цыпленок, которым Юля меня угощала в ваше отсутствие, был замечательный! — похвалила Светлова. — Я, как говорится, с большим чувством и отменным аппетитом…

— Ну и на здоровье!

— А вот дочка ваша что-то даже и не попробовала.., столь замечательную стряпню.

— Да, с аппетитом у Юли какие-то проблемы, — нехотя согласился генерал.

— Бедная девочка! — Аня сокрушенно покачала головой. — Такая худенькая!

— Бедная? — Игоря Багримовича словно пришпорили.

Светлова довольно хмыкнула: «Ах, так, вы — неразговорчивый? Ну, что ж, посмотрим, посмотрим…»

Прием был безотказным. Достаточно посокрушаться на предмет вашего дитяти — и любой родитель, нарушив обет молчания, тут же ринется в словесный бой и приведет вам множество фактов и аргументов, неоспоримо доказывающих, что его замечательный ребенок обладает целым сонмом достоинств.

Генерал Тегишев не стал исключением из этого правила., Есть много крючков, заставляющих неразговорчивого и намеренно молчащего собеседника включиться в беседу. Самый безотказный — заговорить о том, что для него дорого, бесконечно дорого.

— Да вы… Что вы понимаете? — искренне возмутился генерал.