Он впервые назвал ее по имени, без уважительного «доктор». Ну и пусть. Сегодня она могла бы отнестись к нему гуманнее. Могла бы обсудить с ним другое, всякие мелочи, потому что он собирается с духом. Я очень стараюсь собраться с духом, Ханна, а ты опять бередишь старые раны. Но я не псих, док, я поправлюсь, обещаю, завтра вечером я буду в полном порядке.

Она высморкалась. Только тут Яуберт заметил, что она плачет. Он привстал.

— Жизнь — странная штука, — сказала она вполне спокойно. — На сегодня достаточно.

Тут он понял, что тронул ее. Интересно, чем? И что все это значит?

Как только Янек Милош открыл дверь, Гриссел сразу понял: он!

— Тот самый нос, — вырвалось у него.

Милош повернулся и побежал. Выругавшись, Гриссел бросился за ним. Если не схватит мерзавца сразу же, все пропало. Метров через сто или даже меньше он выдохнется и уже не догонит беглеца.

Милош на бегу захлопывал за собой двери, но дверь черного хода оказалась заперта, а он в спешке никак не мог попасть ключом в замок. Гриссел толкнул его плечом. Милош отлетел к стене. Послышался глухой удар, беглец громко ахнул. Гриссел толкнул его на пол, навалившись на спину коленом, прижимая его к полу. Он выкрутил ему руку и завел повыше, к шее. Наручники на правую руку. Щелк! Схватил за другую руку. Щелк!

— Здравствуй, солнышко, — сказал Гриссел и чмокнул Янека Милоша в лысый затылок.

— Если ты не подашь в суд на «Аргус», это сделаю я, — сказала по телефону мать Маргарет Уоллес. Ее голос звенел от волнения.

— Почему, мама?

— Даже говорить не хочу. Они напечатали ужасную ложь!

— Мама, да в чем дело?

— Ты расстроишься.

— Мама, прошу тебя!

— Они пишут… Боже, милая, они нагло лгут! Просто я так… так…

— Мама! — отчаянно вскричала Маргарет.

— Они пишут, в тот день, когда Джимми… когда Джимми погиб, он был… с другой женщиной!