– Вы отказались от собственного ребенка. Это самая виртуозная ложь на моей памяти.

– Но я же не врала! Это было пыткой для меня! – Мои глаза наполняются слезами. – Знаете, что было страшнее всего? Вообще самое ужасное? Уничтожать фотографии – все снимки Флоренс.

Это самый настоящий кошмар: когда я открыла заднюю крышку фотоаппарата, я будто не свет туда впускала, а кромешную тьму.

– Но я это сделала. Саймон, так было нужно! Меня словно охватила… какая-то сила, и я просто не могла этого не сделать.

– Вы лгали мне, а я вам верил.

Я могла бы спросить: тогда почему я этого не видела? И почему вы ни разу не сказали: «Я верю вам»?

– Постарайтесь понять мой поступок.

– А чем же я, черт возьми, сейчас занимаюсь? И, судя по всему, немало в этом преуспел. Но кое-что по-прежнему не укладывается у меня в голове.

– Саймон, детали не важны.

– Только детали и важны! Зачем вам понадобились все эти бредни про Мэнди Бакли из родовой палаты? Почему вы просили меня найти отца Дэвида?

– Потому что он был женат на Вивьен, и они разошлись! Он так торопился сбежать, что полностью порвал с сыном. Чтобы поддерживать связь с Дэвидом, ему пришлось бы общаться с Вивьен. Я предположила – пусть ошибочно, – что этот человек должен знать, какова на самом деле Вивьен, и, прочитав в газетах про убийство Лоры Крайер, он задумался…

– Значит, мы должны были его найти, чтобы он рассказал про Вивьен?

– Да.

– Ясно.

Саймон несколько присмирел.

– Ну, это я и сам мог бы понять. А Мэнди?

Я смущенно пожимаю плечами:

– Раз уж надо было убедить всех, что ребенка подменили, требовались хоть какие-то версии, так ведь? Я запаниковала. У меня… все перемешалось в голове.