Из зала донеслись сдавленные стоны тех, кто потратил не один день, чтобы установить, где, собственно, ее можно приобрести.

– Такая зацикленность на порядке может означать военного, – предположил Крис Гиббс. – Тем более если учесть, что он убивает своих жертв табельным пистолетом американской армии.

– Да, это может быть военный, – согласилась Рамсден. – Но это также может означать тюрьму, интернат, любое заведение подобного рода… Или же мы имеем дело с тем, кто вырос в проблемной, хаотичной семье и в знак протеста воспитал в себе почти патологическую любовь к порядку. Такое бывает часто – спальня ребенка поражает чистотой, в ней каждая вещь знает свое место, но за ее дверью царит бедлам: летает посуда, родители орут друг на друга… Но, как я уже сказала, я не хочу принимать во внимание внешние вещи, потому что не уверена в них. Единственное, на чем хотелось бы пока сосредоточить внимание, – это на его характере.

– Вы говорите, что он предельно собран, – выкрикнул Саймон с заднего ряда. – Предположим, у него есть семья и друзья. Разве они не заметили бы в нем эту черту? Порой внутреннее перетекает во внешнее.

– Ага! Спасибо, детектив…

– Уотерхаус.

Саймон не любил многие вещи, но одну из первых строк в этом списке занимала необходимость назвать свою фамилию перед большой группой людей. Утешало лишь то, что никто об этом не догадывался.

– Я не сказала, что он предельно собран, – заявила Рамсден, явно довольная собой. – Я сказала, что он, по всей видимости, происходит из семьи, где царил полный раздрай, в том числе и эмоциональный.

– И он в знак протеста вполне мог воспитать в себе эту завидную собранность, – закончил за нее Саймон.

– Да, – согласилась Рамсден и сделала знак рукой – мол, не перебивайте. – Я бы сказала, что, вероятно, какое-то время благодаря такой собранности этот человек вполне успешно строил свою жизнь. Но что-то пошло не так, контроль начал ускользать от него. Это и есть самое интересное в нем. Он делает все для того, чтобы вещи и люди оставались в его власти; он цепляется за иллюзию, что является хозяином положения, но это не так. Он теряет контакт с внешним миром, со своим местом в нем; возможно, он теряет разум. Одинаковые карточки, раскрывающие его собранность и любовь к порядку, одновременно обнажают для нас его порывистость и непоследовательность. Подумайте сами: он убивает из пистолета Хелен Ярдли и Джудит Даффи и оставляет на их телах карточки. Он, среди бела дня, на многолюдной улице, а вовсе не у нее дома, с ножом – не с пистолетом! – набрасывается на Сару Джаггард. Он не убивает ее, но тоже кладет карточку ей в карман. Он также посылает карточку двум телепродюсерам, причем не делает попыток напасть на них, после чего посылает одному из них фотоснимок руки Хелен Ярдли, держащей карточку и экземпляр написанной ею книги.