Я рассказала Лэски все. Должно быть, она удивилась, почему я рассказываю все так медленно и отрывисто. Так уж выходило – самое главное, что я мысленно проверяла каждую фразу, прежде чем выдать ее, проверяла на возможные огрехи. Мои резоны должны были убедить сержанта, иначе она не захочет помочь мне. Я упорно не слушала отчаянный шепот внутреннего голоса, уверявший, что при всем старании у меня ничего не получится и я буду ругать себя потом за эту унизительную попытку произвести на детектива впечатление. Когда я закончила, Лэски долго смотрела на меня, не говоря ни слова.

– Так вы пойдете со мной? – спросила я.

Казалось, моя собеседница пыталась что-то придумать.

– Я скажу вам, что сделаю. Сначала я закажу для вас чай с сэндвичем, чтобы вы немного подкрепились, а потом вернусь и…

– Мне не нужно никакого подкрепления! – грубо перебила ее я.

– А потом я вернусь, – не замечая моей грубости, повторила она, – и мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне эту историю – все, что вы только что рассказали, – еще раз.

– Но это же напрасная трата времени! Почему вы хотите услышать все снова? Разве вы не слушали?

– Я слушала, и слушала очень внимательно. Думаю, мне еще не приходилось слышать ничего настолько… настолько поразительного. Нас в полиции не балуют необычными историями… их гораздо меньше, чем вы можете подумать. Обычно истории, связанные с теми преступлениями, с которыми нам приходится иметь дело, ужасно скучны и тривиальны.

Я поняла, к чему клонит Элисон.

– Вы думаете, что я все это придумала? И хотите услышать эту историю опять, чтобы проверить, не начну ли путаться в каких-то деталях?

– А у вас есть возражения против такого повторения?

«Разумеется. Ведь это пустая трата времени», – подумала я, заставив себя подавить гнев.

– Нет, – вздохнув, ответила я, но, не удержавшись, добавила: – Поскольку вы осознаете недостаток вашей логики.

– Какой логики?

– Если я вновь расскажу вам мою историю в неизменном виде, вам это абсолютно ничего не прояснит. Я по-прежнему могу говорить правду – или могу быть обманщицей с великолепной памятью.

– Кем бы вы ни оказались, вам необходимо перекусить, – с улыбкой сказала Лэски. – Последние пятнадцать минут у вас урчит в животе. Подождите здесь.

Дойдя до двери, она остановилась и обернулась.

– Кстати, кража ключей от дома тоже считается преступлением. Если вы собираетесь поменять что-то в своей истории, то начните с этой детали.

И все с той же улыбкой сержант вышла из комнаты.

Что она имела в виду? Предложила мне солгать, чтобы избежать неприятностей? Или уведомила меня, что после навязанного мне подкрепления собирается арестовать меня? Да, не сообразила я, что не стоило говорить про ключи, взятые из той кружки на кухне Селины Гейн. Но как ее может волновать такая мелочь после того, что я рассказала?