На следующий день Уильям поставил чернильницу в отдельную запертую стеклянную витрину и прикрепил бирку с надписью: «Письменный прибор, предположительно богемский, предположительно XVIII века, цену, пожалуйста, уточняйте у продавца. Принимаются только серьезные предложения».

Можно ли это считать бесстыдством? Да, немного. Имели ли право они так делать? Нет, не имели, но им было скучно, они были влюблены и хотели развлечь друг друга. Далеко не худшее преступление из тех, какие бывают в антикварном бизнесе. Саманта хорошо теперь это знает, поскольку совершила их все.

Завсегдатаи заходили, удивленно таращились на витрину и спрашивали, что особенного в этой обычной на вид чернильнице. Саманта и Уильям слегка пожимали плечами: «Возможно, ничего, просто интуитивное ощущение», — и вскоре на чернильницу перестали обращать внимание. Правда, до тех пор, пока три недели спустя крупный канадец, припарковавшийся на месте для инвалидов возле магазина, не купил ее за семьсот пятьдесят фунтов стерлингов.

— Он сбил цену с тысячи, — признался Уильям.

Саманта подписывает следующего «Пикассо» и закуривает сигарету. Курение — это еще одна вредная привычка, помимо массового изготовления фальшивок, которую она приобрела с Гартом. Однако сигаретный дым действительно полезен для старения бумаги.

Они повторили этот трюк несколько раз. Сломанные часы, винтажная тарелка, однорукий плюшевый мишка. «Антиквариат» уходил благодарным домовладельцам, а деньги — во всяком случае, бо́льшая их часть — на благотворительность. Они с нетерпением перебирали новые предметы антиквариата, чтобы выбрать для себя очередной вызов, то есть следующего обитателя стеклянной витрины с замком. Это была тайная игра, в которую были посвящены только они двое.

А потом Уильям погиб.

Они проводили отпуск на Крите. После обеда он пошел искупаться — и его унесло отливом. Саманта вернулась в Англию на корабле с гробом в трюме, и вскоре после этого ее унесло собственной волной.

Следующие несколько лет она провела в состоянии слишком печальном, чтобы жить, но слишком напуганном, чтобы умереть. Она блуждала в тумане горя и безумия, всегда готовая предложить чашку чая и улыбнуться покупателям, выслушивала их доброжелательные соболезнования, играла в бридж, управляла магазином, произносила по памяти любезности и банальности и каждый день надеялась, что завтра ей проснуться не придется.

Пока однажды утром, примерно через три года после смерти Уильяма, тот самый крупный канадец, который купил у них чернильницу, не вернулся в ее магазин с пистолетом.