— Зачем надо было поднимать камень?
Я долго не отвечал, тупо глядел перед собой и соображал, что за зверь мог оставить на столе такие ровные четыре царапины. Полиция Стерджиса наверняка поймала какого-то монстра, но тот вырвался и сбежал.
— Не знаю. Я об этом вообще не думал.
— Добавить ничего не хочешь, Трипп?
— Нет. Мне больше нечего добавить.
Когда допрос наконец закончился, инспектор Патц поблагодарил меня и отпустил. Отец позже от кого-то слышал, что наши показания в точности совпали. Нас все жалели: такая травма для ребенка — найти мертвого учителя. Соседи приносили нам с отцом разные гостинцы. Когда четырьмя годами раньше нас бросила мать, нам такое внимание и не снилось. Видимо, если человек уходит по собственной воле, это не трагедия.
Неделю спустя меня повторно вызвали в полицию.
— Трипп, ты в курсе, что в школе недавно произошла кража?
Еще бы! В конце марта из учительской пропала крупная сумма, поднялась настоящая шумиха. Несколько недель Бринн в «Дозорном Сент-Амброуза» только об этом и писала.
— В курсе. Украли деньги на поездку восьмиклассников в Нью-Йорк.
— Ты знаешь, сколько там было денег?
— Нет. Думаю, немало. У нас же как: если дети со стипендией поехать не могут, не едет никто.
На этой почве раскол между платниками и стипендиатами в классе превратился в открытую вражду. Руководство Сент-Амброуза изображало, что все ученики равны, на деле же каждый знал свое место.
— Тебе известно, что расследование той кражи возглавлял мистер Ларкин?
— Конечно.
— Трипп, поделюсь с тобой недавно всплывшей информацией. Украденные деньги нашли в шкафчике Шарлотты Холбрук во время обычной пятничной проверки. Что ты на это скажешь?
Сказал бы я им, что ничего «обычного» в проверке не было. Учеников Сент-Амброуза в жизни не обыскивали, тем более копы. Пропавшие деньги к тому времени искали уже недели две, и Гризли был готов на все, лишь бы найти виновного.
Сомневаюсь, однако, что директор представлял себе в этой роли Шарлотту Холбрук. Ей уж точно все сошло бы с рук. Я рассудил, что инспектор Патц вполне способен додуматься до этого сам.
— Я, конечно, удивился.
— Чему именно?