Митя тщательно моется, трёт щёткой лицо и руки, пытаясь содрать с них и Петьку Канищева, и утренние щи, и неистребимый запах гари. Долго полощет рот, надеясь избавиться от мерзкого привкуса. Застирывает на себе рубаху.
Когда Митя возвращается, доктор уже сменил испачканный халат на обычную гороховую гимнастёрку.
Митя молча кивает. Почему-то говорить не хочется. Слов в голове нет. Никаких. Нет эмоций. Ощущений. Нет ничего. Есть запах дыма и горечь во рту.
Так легче. На войне всё устроено просто. Говорят – делаешь. Выполняешь свою функцию. Без уточнений.
Они идут к ближайшему городку. Не городок даже – деревня Шапарток в паре километров от их позиций. Триста шестнадцать жителей до войны. Большинство из них давно уехали.
Новый знакомый по пути говорит за двоих. Рассказывает, что его зовут Глеб Шталь и он на самом деле прозектор. Свежий выпускник медицинского вуза. Ныне полевой хирург и вообще врач широкой квалификации.
Они доходят до деревни и минуют трактир, где обычно отдыхают солдаты. Глеб останавливается через несколько домов у крохотной, неприметной харчевни. Удивительно, что она работает. Внутри всего три стола. Посетителей, кроме них, нет. Митя садится на лавку, и перед ним словно из ниоткуда возникает наполовину налитый стакан. Митя пьёт залпом, не разбирая ни вкуса, ни запаха. Лишь обожжённое желчью горло сигнализирует, что напиток ядрёный.
Глеб беседует с женщиной и что-то кладёт на прилавок, возле которого она стоит. Ей лет тридцать, а может, и меньше. Девушки как-то быстро вянут на войне, словно она тянет из них жизненные силы. У женщины прямые чёрные волосы, сильные загорелые руки и длинные ноги. Она босиком, и широкая юбка слегка прикрывает крепкие икры. Светлые глаза блестят под тёмными густыми бровями. Местный колорит. Здесь у всех тёмные волосы и смуглая кожа, а глаза – разных оттенков неба, которое кажется таким близким в этой гористой местности.
Женщина кивает Глебу и подходит к Мите.