Братья Чириаку рабски последовали по этой дороге: когда их отец умер, оставив им лишь горстку наделов и несколько сотен овец, они верили, что смогут вернуться в деревню и разбогатеть, возделывая землю. А ведь они всегда насмехались над крестьянской жизнью.

На протяжении тысячелетий ритмы жизни человека подчинялись временам года. Чириаку же, как и большинство внезапных крестьян, пытались навязать земле свое время: поздно вставали, сеяли без малейшей строгости, небрежно относились к стадам, насиловали сады и виноградники химикатами, меняли засевы в одночасье, и через несколько лет те плодородные поля, которые они унаследовали, стали такими же бесплодными и сухими, как и их сердца, а скот вскоре умер от болезней и пренебрежения. Глупые и жадные, они разыграли свою единственную оставшуюся карту: на последние деньги, заработанные от продажи части своих tancas[29], устроили сложную оросительную систему на основе артезианской скважины, закупили генераторы, электронасосы, цистерны и сотни метров труб, тянущихся для полива более двух тысяч кустов конопли, надеясь на то, что густая растительность сельской местности Барбаджи скроет эти запретные плоды от хищного взора правосудия.

На несколько километров земли Чириаку граничили с землями Ладу, а только одну вещь семья Ладу ненавидела больше священников и церквей: закон. Местные пастухи и фермеры не хотели иметь проблем с карабинерами, в то время как Чириаку со своими плантациями подвергали опасности всех – ведь могли прийти силовики и ткнуться в них носом. И вот делегация пастухов и крестьян из Барбаджи отправилась к Себастьяну Ладу, прося его вмешательства, пока не наступило худшее. Худшее означало выстрел в голову.

– Дела плохи, Бастьяну, – сказали пастухи. – Чем раньше мы решим эту проблему, тем будет лучше для всех.

Себастьяну поговорил с патриархом клана Ладу и предложил решение, которое устроило бы всех. Бенинью напомнил про древний обряд sa paradura: учитывая, что животные Чириаку умерли и что их самих просили отказаться от незаконной прибыли в пользу законного обращения, все пастухи в этом районе хотели бы отдать им небольшую часть своего скота. Так поступали в Барбадже испокон веков, помогая тем, кто серьезно пострадал от наводнения или потерял своих животных из-за пожара или голода.

Когда Хуанне Чириаку оказался перед Себастьяну, у него не хватило смелости открыть рот, и он принял плоды солидарности местных. Животных доставили в большом количестве в сопровождении центнера сырных кругов, гектолитров масла и такого количества binu nieddu[30], что можно было напоить весь район.