– Продолжайте.

– Эбигейл смеялась. Вдруг я почувствовала, как низко пала, что стояла там, кричала на девчонку. Я потянулась к ней, чтобы заставить ее замолчать, чтобы не кричать самой. Я схватила оба конца шарфа и дернула за них. Просто чтобы заставить ее выслушать меня. Отнестись ко мне всерьез. Она затихла и обмякла. Я снова услышала грачей и ветер. Я оставила ее и пошла домой. Сняла мокрую обувь и куртку и положила их в кладовку под лестницей. Прошла на кухню. Никто меня не хватился. Я не думала, что она умерла. Я думала, что напугала ее, она ведь была молодая и здоровая. Я думала, что она убежит обратно в Часовню.

– Вы не верили в это, – сказала Вера. – Потому что вы пошли вслед за Эммой.

– Я не была уверена. Я не хотела, чтобы Эмма нашла Эбигейл и была при этом одна. Наверное, я допускала, что могла убить ее.

– Вы не сказали Роберту?

– Он не понимал, что я знаю, что он с ней встречается. Думал, что это большой секрет.

– Ты не злилась, что он вел себя с ней как дурак? – спросила Эмма. – Не ревновала?

– Он не мог с собой справиться, – сказала Мэри. – И он так много мог дать людям. Совершить столько хорошего.

Снова тишина. Вера знала, что нужно двигаться дальше. Одно из правил, которое она внушала Эшворту: не поддавайся им. Что бы они ни сделали, не принимай близко к сердцу. Иначе сойдешь с ума. Но она позволила себе один лишний вопрос.

– Как вы позволили отправить Джини в тюрьму?

– Я не могла о ней беспокоиться. Мне нужно было заботиться о Роберте и детях. Они бы без меня не выжили. Она была молодой и сильной. Я думала, ее выпустят через пару лет.

Вера ничего не ответила. Она вспомнила тюрьму на скале, Джини Лонг, кричавшую о своей невиновности, выступавшую перед советом, отказывавшуюся играть в игру, которая помогла бы ее освободить.

– Если бы у вас были дети, – сказала Мэри, – вы бы поняли.

– Кристофер видел вас на поле в тот вечер?

– Нет. Никто меня не видел.

– Тогда зачем вы решили его убить?

– Я не решала. Конечно нет. Думаете, я хотела этого?

– Я не понимаю. Объясните.

– В то лето он тоже помешался на Эбигейл Мэнтел. Она словно всю нашу семью околдовала, Эмму, и Роберта, и Кристофера. Я единственная видела ее насквозь. В тот первый день, когда мы поехали на велосипедах в Пойнт и ели мороженое, и она объявилась там со своим отцом на этой быстрой машине, я поняла, что она нас возненавидела. Между нами была близость, которой не было у нее. Ее отец таскался по разным женщинам, был связан работой. Она хотела быть как мы, но не могла, и решила все испортить.