– Наконец-то, – говорю я, и мы оба пьем, наслаждаясь теплым древесным ароматом. Я залпом опрокидываю свой стакан.

– Скажи мне, что ты не просто выпила сорокалетний скотч… – потрясенно произносит он. – Ты должна была смаковать его!

– Я просмаковала его одним глотком. – Откидываюсь на спинку дивана и хватаю подушку. – И мне удалось поспать не больше двух часов. Мне требовалось дестервить себя. – Я смеюсь; тепло от выпитого приятно растекается по рукам и ногам. – Или расстервить? Убрать из себя стерву? Называй это как хочешь.

– Ты всегда стерва, – говорит Лукас, откидываясь назад и разваливаясь рядом со мной со стаканом в руке. – Но это на удивление очаровательно.

– А-а-а, кузен… Ты такой классный…

Он делает еще глоток.

– Чертовски хороший скотч. Как он попал к тебе в руки?

– Я взяла его у своего отца.

Лукас смеется.

– Как я и сказал. Просто очаровательно. – Он протягивает мне свой стакан, и я отпиваю глоток, прежде чем вернуть его ему.

– Я много думала о своей матери последние два дня, – признаюсь я.

– С чего это вдруг? Помимо очевидного факта, что ты чертовски по ней скучаешь.

– Мне всегда казалось странным, что твой отец и моя мать были в том вертолете, когда он разбился. Одни. – Я вспоминаю предположение своего брата касательно интрижки. – Ты не думаешь?..

– Да. Это так.

– Что так? Выражайся яснее.

– У них был роман.

Я сажусь и поворачиваюсь к нему лицом.

– Ты уверен?

– А ты нет? – Лукас отпивает виски, но не выпрямляется.

– Нет. Я не хочу в это верить.