Даже с медом любовной утехи.

Через считаные часы я просыпаюсь по будильнику, но эти слова по-прежнему крутятся в моей голове, и не без оснований. Он назвал меня по имени. Эван прав. Он обращался ко мне. Джазовые ассоциации звучат в голове назойливым эхом, и я задаюсь вопросом, не является ли причиной одержимости Поэта мое имя.

Уэйд направляется в душ, а я накидываю халат и машинально иду следом, но вместо того чтобы чистить зубы, стою, опершись на фаянсовую тумбу перед зеркалом, и впустую гоняю по кругу мысли – так долго, что Уэйд за это время успевает принять душ. Оторопело моргнув, я вижу, как он уже стоит, опоясанный полотенцем.

– Почему он мною одержим?

– Я думал об этом под душем. Может, из-за твоего имени?

– Хм, – оживляюсь я. – У меня тоже была такая мысль. Но это выглядит слишком уж просто.

– Простым для кого? Для тебя и Поэта? Лично я даже не знал о взаимосвязи между джазом и поэзией, пока не встретил тебя, а ты не заговорила о своем дедушке.

Мой ум все еще нарезает суматошные круги.

– Джаз… Джаз… – бормочу я, и глаза у меня невольно расширяются. – Магазины винила, старые джазовые пластинки. Что, если он любит джаз и поэзию, как мой дед? Может, это то, что он мне внушает? Боже, даже думать не хочу, что он знает меня настолько хорошо, чтобы быть в курсе насчет этого… Уж лучше бы просто увязывал мое имя с поэзией.

– Такое вообще возможно?

– Возможно. Джазовая поэзия – это поджанр, так что да, такое возможно. Нужно, чтобы команда прошерстила музыкальные магазины.

Оттолкнувшись от тумбы, я исчезаю в спальне, где хватаю телефон и набираю Чака. Тот отвечает на первом же гудке.

– Ты правда вернулась?

– Да, – отвечаю я и незамедлительно задаю ему целевой ориентир, а также сулю в скором времени вагон шоколада.

По окончании разговора я тоже направляюсь в душ. Позже, уже в своем обычном облачении, пью на кухне кофе в компании Уэйда.

– Нам нужно поговорить, – произносит тот посреди затяжной паузы. – О нас.