Я киваю и, выйдя на боковую улицу, достаю коллаж из снимков, сделанных мной несколько недель назад. На них все жертвы, в том числе из других городов и штатов. К ним я добавляю фото Авы, имея целью спросить, знает ли здесь кто-нибудь какую-то из жертв.

За час я обхожу с десяток фирм и заведений, где некоторые говорят, что Ава им вроде как знакома, но на другие снимки реакция нулевая. Захожу и в кафешку, где беру себе кофе. Менеджер, мужчина на пятом десятке, Аву узнаёт, но больше никого.

– Вы видели, чтобы она здесь с кем-нибудь разговаривала?

– О, она была очень общительной, – подтверждает он. – И всегда с кем-то за разговором.

– Кто-нибудь был заметен с ней особенно часто? Или еще как-то привлекал к себе внимание?

– Кажется, еще одна девушка… Ее подруга. Они заходили к нам вместе.

– Вы знаете ее имя?

– Кажется, Келли… Хотя я здесь, сами понимаете, никаким боком.

Несколько минут спустя я стою снаружи перед дверью, потягивая свой белый мокко, и смотрю прямехонько на окна Авы. Ее дом отсюда как на ладони. Поэт пафосен и дерзок. Не стоял ли здесь и он, наблюдая за нами прошлой ночью? В разгар жаркого дня меня пробирает безудержная дрожь, и впервые за недели по мне скользит то самое зло, проникая глубоко под кожу.

Он здесь. Поэт здесь.

Меня ужасает то, что я это знаю. Что я сообщена с этим злом настолько, что чувствую его присутствие.

Глава 97

Это чувство неотступно гнетет и по дороге в библиотеку; настолько, что вынуждает меня набрать номер Лэнга.

Он отвечает на первом же гудке:

– Келли созналась. Они с Авой работали на частную мадам. Сейчас еду к ней пообщаться.

– Очень интересно будет тебя выслушать, но… Знаю, это звучит безумно, но сейчас я чувствую его где-то здесь, по соседству. Вызови сюда офицеров в штатском.

– Ты где?

– Только что вышла из кофейни и направляюсь к библиотеке.