– Ну конечно, – бормочу я. – Спасибо, Чак. Знаю, сегодня суббота, а я вот так по-хамски тебя дергаю…
– Потому что нас самих теребит Поэт.
После нашего разговора я задумываюсь, на то ли дерево вообще карабкаюсь с этим литературным опусом. В целом, мне кажется, на то. Хотя и Ньюман смотрелся «тем» деревом… На укол негатива я морщусь, но не реагирую. Лэнг прав: ни к чему хорошему такое самокопание не приводит. Ньюман и вправду оказался грязным педофилом. Так что я не ошиблась, почуяв в нем монстра. И не нужно себя грызть, иначе для своей работы я не гожусь.
К счастью, литературный анализ «Бесплодной земли» мне без надобности: за изучением этой конкретной поэмы и поэта мы ох сколько часов провели с дедом. Чутье подсказывает, что я могу к чему-нибудь прийти, если подниму остальные книги стихов, просмотренные Авой. И тут оказывается, что ее подпись стоит в формуляре не только Т. С. Элиота, но и еще множества авторов.
Впору орать от тоски. Но лучше не надо.
Я встаю и спускаюсь на стойку регистрации, где предъявляю значок:
– Мне нужен список всех, кто за последние два года выписывал определенную книгу стихов.
Меня встречает взгляд лани в свете фар, и женщина, именующая себя менеджером, наконец отвечает:
– На это нужен ордер.
Расстроенная, я возвращаюсь на место и звоню насчет ордера Эвану.
– Одна из жертв брала в библиотеке книгу стихов, – объясняю я. – Только не говорите, что этого недостаточно. Организуйте мне ордер.
– Давайте обсудим это в понедельник.
– Но вы ведь, если что, можете и поднажать.
– Слишком мелкий масштаб, – говорит он.
– Ваша помощь сейчас была бы особо ценной.
– За вами теперь стоит ФБР.
– В таком случае, – бросаю я, – молитесь, чтобы он до понедельника не прикончил еще кого-нибудь.
Обрываю связь и фотографирую все подписи в формулярах. А затем, помедлив, возвращаюсь к «Бесплодной земле». С формуляра на меня смотрит еще одна подпись – той женщины-ветеринара из Браунсвилла.
Я не ошиблась. Здесь в самом деле что-то прощупывается. Адреналин захлестывает, и я снова набираю Эвана.
– Жертва не одна. Их две.