— Я хочу сказать тебе еще кое-что. Насчет своей декларации. Там есть некоторые неточности. Намеренные.

Челюсть Пола напряглась. Его глаза чуть сузились, почти незаметно, в остальном его лицо оставалось спокойным.

— Мой муж алкоголик, он попал в аварию, и на нас подали в суд. Мы все уладили и выполняем обязательства. Долг мы выплатим, но он огромный. Мне нужно было включить это в декларацию.

Пол нахмурился еще сильнее и наморщил лоб. Затем он снял очки для чтения и пристально, молча смотрел на меня пару минут, показавшиеся мне вечностью. Я не отводила взгляд. Ничего другого не оставалось. Мод права. Нельзя с этим покончить иначе, кроме как рассказать правду.

— Да, стоило включить, — наконец произнес Пол, затем снова нацепил очки и уставился в монитор. — Позвони в отдел кадров и в понедельник первым же делом внеси изменения.

Хозяйка цветочного уже заперла магазин на ночь, когда я постучала в дверь. Ее волосы были начесаны даже сильнее, чем раньше, одета она была в ярко-желтую блузу, а на лице было все то же солнечное выражение. Женщина покачала головой, виновато улыбнулась и показала на табличку, где значились часы работы. Похоже, она меня не узнала.

Я продемонстрировала ей телефон с портретом Керри Таннера.

— Для Мэтью, — сказала я в надежде, что она надо мной сжалится. — Думаю, вот он, круг.

Она посмотрела через стекло на фото, а потом я увидела, как в ее мозгу что-то щелкнуло. Она отперла замок.

— Входите, входите. — Она жестом пригласила меня войти и заперла за мной дверь. — Погодите, поищу Мэтью. Мне кажется, он на заднем дворе.

Спустя пару минут появился Мэтью со скейтом под мышкой и в наушниках.

— Это тот человек, для которого ты подписал карточку?

Мэтью улыбнулся:

— В яблочко. — Он протянул мне ладонь, и я дала ему пять. — Видите, форма лица — идеальный круг. Сирень. Я теперь вспомнил! Он купил сирень. Якобы та, что жена посадила на заднем дворе, засохла.

Я шла от цветочного магазина, повернула на Плаза-стрит, миновала несколько величественных зданий, где на входе дежурили привратники, и наконец очутилась на Проспект-Парк-Уэст. Я добралась до крайней точки Монтгомери-Плейс и остановилась рядом со скамейкой у каменной стены, окружавшей парк. Может быть, именно на этой скамейке вырубился Сэм. Я села на нее, залитую золотистым светом заходящего летнего солнца.

Мне не хотелось делать последний звонок, который предстояло все-таки сделать. Я нашла в мобильнике телефон Сары и перезвонила. Она ответила после первых нескольких гудков.

— Привет, Сара, — поздоровалась я. Голос казался напряженным и каким-то чужим. — Это Лиззи Кицакис, адвокат Зака Грейсона.