– Никто бы не пострадал, – сказал он, словно прочел мои мысли.

– Знаю. Это моя вина.

– Именно.

– Ничего страшного, мама, – вставила Ханна и подняла голову. Я заметила, как уголки ее губ чуть приподнялись. Так она улыбалась. – Просто дурацкая оплошность.

Я потянула носом.

– Да, Ханна, все верно.

Тихий стон. Кирстен.

– Видишь, – он тоже услышал, – упрямая тварь еще жива.

– Прошу, не трогай ее, – проговорила я с трудом. – Она здесь ни при чем. Я совершила ошибку, много ошибок…

Я уловила движение краем глаза: Кирстен. В паре шагов от порога. Я невзначай сдвинула стул, чтобы загородить ее.

– Я всех вас подвела, и сожалею.

– В самом деле?

– Может, смогу все исправить… Мы все еще можем остаться семьей.

Не знаю, в какой момент он заметил, что Кирстен пытается уползти с кухни. Может, уже давно наблюдал за ее жалкими потугами, и возможно, его это даже веселило. Может, он только ждал подходящего момента, когда ее дрожащие пальцы коснутся порога. Или его просто насторожили мои слишком явные попытки протянуть время. В мгновение ока он обогнул стол, схватил Кирстен за волосы и оттащил обратно в центр комнаты. В следующую секунду я вскочила из-за стола, закричала и принялась колотить его по спине, пинать по ногам, а Кирстен снова хрипела на полу. Еще мгновение, и я оказалась рядом с ней, отброшенная, как ненужная тряпка. Только тогда увидела второго мужчину в дверном проеме. Он держался за сердце, ноги его не слушались, глаза были широко раскрыты, восковое лицо искажено ужасом. Его он не стал даже трогать, в этом не было необходимости. Мужчину повергло на пол некое открытие.

– Рогнер? – прохрипел он.

Его чувства прокатились по комнате, обдали меня холодной волной. Я знала это имя, только не могла вспомнить, откуда.

– Герр Бек, – только и произнес Рогнер. И добавил: – Ну что ж…

Мы все понимаем, что это конец.

Наверное, Рогнер и сам это сознает. Он отстегивает верхнюю пуговицу рубашки, словно ему жмет ворот. Мы с Кирстен и Маттиасом Беком сидим вдоль стены, слабые и беспомощные. Рогнеру не требуется никакого оружия, чтобы держать нас в узде. Маттиаса Бека подкосил приступ слабости. Я даже подозреваю, что у него проблемы с сердцем. Лицо у него по-прежнему бледное и болезненно искажено, правая рука стиснута в кулак и прижата к груди. У Кирстен разбита голова, и рана продолжает кровоточить. Я зажимаю рану полотенцем, которое прежде служило кляпом, и ее голова бессильно лежит у меня на плече. И я, причина всему, не в состоянии даже подняться, броситься на него, сделать что-нибудь, хотя бы попытаться. После того как Рогнер дважды швырнул меня об пол, сначала в спальне и затем на кухне, ребра болят, как в момент аварии. При каждом вдохе в легких словно проворачивают нож. Ненавижу себя за это. Я должна спасти их, чтобы хоть как-то искупить свою вину, пусть и ценой собственной жизни.