Он взвыл и дернулся вперед, на петлю, я схватил его за плечи, чтобы удержать, и по его щекам потекли ручьи слез.

— Это пробный, — сказал Бубба.

— Послушай, Бубба, — обратился к нему я, — прекрати.

Но Бубба уже вошел в раж. Он скрестил ноги, выставив одну перед другой, и крученый шар, вылетев из его руки и описав дугу, хлопнулся прямо на дорожку и, вспарывая обшивку, раздробил Кевину левое колено.

— Господи! — закричал он и сполз вправо.

— Твоя очередь, Джек. — Бубба поднял шар и перешел к следующей дорожке.

— Я умру, Бубба. — Голос Джека был мягким и покорным, что на мгновенье остановило Буббу.

— Если не заговоришь, Джек, — сказал я.

Он посмотрел на меня, будто только что заметил мое присутствие.

— Знаешь, чем ты отличаешься от своего старика, Патрик?

Я покачал головой.

— Твой отец бросал бы шар сам. Ты же пользуешься плодами пыток, но ни за что не будешь делать это сам. Ты — шваль.

Я посмотрел на него и внезапно ощутил ту же сумасшедшую ярость, что и в доме Грейс. Этот кусок дерьма, наемный убийца ирландской мафии вздумал строить из себя праведника? И это при том, что Грейс и Мэй спрятаны ФБР в бункере где-то в Небраске или другом месте, а карьера Грейс полетела ко всем чертам? И это при том, что Кара Райдер лежит в земле, Джейсон Уоррен разрезан на куски, Энджи находится на больничной койке, а Тим Данн раздетым засунут в сточную канаву?

Я провел месяцы в бездействии, пока люди, подобные Эвандро с его подельником, подобные Хардимену, Джеку Раузу и Кевину Херлихи, творили насилие над невинными жертвами просто так, ради развлечения. Только потому, что им нравилась видеть боль других. Потому, что они сильнее.

И вдруг я почувствовал, что я зол не лично на Джека, Кевина или Хардимена, моя ярость обжигала каждого, кто совершал насилие просто так. На тех, кто взрывал клиники, где делались аборты, воздушные лайнеры, кто вырезал целые семьи или пускал в подземные туннели ядовитый газ, кто убивал заложников или женщин, похожих на тех, кто отверг их когда-то.

Убивал во имя их боли. Или их принципов. Или к их радости.

Что ж, я был по горло сыт их насилием, ненавистью и своим дурацким моральным кодексом, который в последний месяц мог стоить людям жизни. Меня выворачивало наизнанку.

Джек смотрел на меня вызывающим взглядом, а я чувствовал, как во мне закипает кровь, хотя рядом все еще слышалось шипение Кевина сквозь стиснутые зубы от боли. Наши с Буббой взгляды встретились, и я увидел в его глазах блеск, который вдохновил меня.

Я почувствовал себя всемогущим.

Не спуская глаз с Джека, я вытащил пистолет и всадил рукоятку в стиснутые зубы Кевина.