— Как он двигается? Например, как ходит?
— Плавно, — сказала Энджи. — Можно сказать, почти скользит.
Кристофер Доу разинул рот и тут же ошеломленно прикрыл его ладонью.
— Что? — спросила Энджи.
— У моего сына, — сказал Кристофер Доу, — от рождения одна нога короче другой на два с половиной дюйма. У него очень узнаваемая походка, но уж изящной ее никак не назовешь.
Энджи полезла в сумочку и достала снимок, на котором мы с Уэсли стоим на крыше парковки.
Она протянула его доктору Доу:
— Это Уэсли Доу.
Доктор Доу взглянул на снимок и положил его на стоявший между нами кофейный столик.
— Этот человек, — сказал он, — не мой сын.
С веранды полускрытый рощицей пруд, в котором утонула Наоми Доу, казался голубоватой лужей. Под жаркими лучами солнца он словно скукожился, словно еще чуть-чуть, и окончательно уйдет в землю, оставив после себя жидкую грязь. Мелкая оспина на теле природы, он выглядел слишком незначительным, чтобы забрать чью-то жизнь.
Я оторвал взгляд от пруда и перевел его на лежавшую на кофейном столике фотографию.
— Тогда кто это?
— Понятия не имею.
Я ткнул пальцем в снимок:
— Вы уверены?
— Мы о моем сыне говорим, — произнес Кристофер Доу.
— Десять лет прошло.
— Моем