Когда я узнал о том, что в машине обнаружилось не три трупа, а пять (позже выяснилось, что их всего четыре), я едва не сошёл с ума от ужаса и одновременного восторга: я никак не мог себе объяснить феномен сложения “три-плюс-два”. В начале второго часа ночи Заку позвонила Сабрина и, очевидно пребывая вне себя от шока, сообщила любимому сыну, что “наш автомобиль слетел с моста с пятью пассажирами”, совершенно забыв упомянуть о присутствии в автомобиле Пэрис. Зак сразу же бросился в гараж, чтобы проверить наличие в нём упомянутого мерседеса, а я бросился в комнату Пэрис сам не знаю зачем, просто хотел закружить её в своих объятьях и спросить: “Представляешь?! Пять!.. Откуда там взялось пять?!.. Наверное, кто-то залез в машину, пока я ходил за ключами, ты представляешь насколько дурацкая ситуация?! Насколько глупо!..”. Естественно я не сказал бы ей всего этого, просто схватил бы сестру в охапку и кружил-кружил-кружил, чтобы смеяться с ней в один голос, чтобы разделить с ней – хоть с кем-то! – шок от столь неожиданного поворота событий. Но Пэрис не оказалось в комнате. Я решил, что, наверное, она или помирилась со своим прежним бойфрендом, или на вечеринке нашла себе нового и теперь уединяется с ним в каком-нибудь пикапе где-нибудь за городом. Мысленно пожелав сестре хорошо провести этот вечер, я посмотрел на подаренные мне Максвеллом наручные часы от Breguet. Максвелл и Сабрина должны были приехать где-то через сорок-пятьдесят минут, так что у меня ещё было время, чтобы привести особняк в более-менее терпимое состояние после последней ушедшей отсюда пятнадцать минут назад компании пьяных подростков. Завтра утром Сабрина наверняка вызовет команду уборщиков, но сегодня нужно поддержать образ примерного пасынка…

Когда спустя сорок пять минут переступивший порог особняка Максвелл сообщил нам с Заком о том, что Пэрис была одной из пяти девушек, находящихся в затонувшем авто, меня словно громом поразило – в первую минуту после услышанного я едва сознание не потерял от ужаса перед осознанием свершившегося.

Только не Пэрис…

Только не единственный по-настоящему любящий меня человек…

Я не мог убить единственного по-настоящему любящего меня человека…

Но я сделал это…

Именно я…

Лишил жизни… Её.

Следующие сутки я прожил в тумане. Было всё: слёзы, выброшенная коллекция виниловых пластинок, ложь о вшивом коте, ожидание ареста, как вдруг… У меня появилась надежда.

Некая Дакота Галлахер пропала без вести в ту же ночь, в которую я совершил самую страшную в своей жизни ошибку. Та скорость, с которой неизвестную мне девчонку назвали водителем, фактически возложив на неё ответственность, вину, по праву принадлежащую мне, меня резко отвлекла от накрывшей меня депрессии. Я решил, что это знак, что сама Пэрис оберегает меня, а я не мог подвести свою сестру, только не её, не мог сдаться, раз сама Пэрис ниспослала мне подсказку.