Папа сказал: это зонт от солнца, а не от дождя.
Голубая фея меня не видит, у нее глаза опущены, и она улыбается ласково, как мама, когда прощает.
Я раздвигаю стебли сахарного тростника, как будто плыву по морю, полному водорослей, они режут руки, мне больно, но стебли уже редеют, кажется, я скоро доберусь до конца поля.
Я могу бежать еще быстрее. Я слышу шум дороги, я вижу дома вдали, папа сказал мне, чтобы я остановила первого же человека, какого встречу, и сказала ему, что меня зовут Жозафа Бельон.
«Ты только назови свое имя, — сказал папа. — И этот человек первым делом вызовет полицию».
Как хочешь, папа.
Раз ты считаешь, что полиция лучше справляется с ведьмами, чем феи.
Ответа Софа так и не получит.
Сахарный тростник внезапно кончился, как будто раздернулся занавес. Софа не отрывала глаз от сине-золотого зонта, ей никогда и в голову не пришло бы, что поле резко оборвется, уступив место потоку лавы.
Ее правая нога запнулась о шлак, Софа потеряла равновесие и левой ногой зацепилась за кусок туфа.
Девочка упала, покатилась вниз, обдирая все тело о черное каменное кружево с режущими краями, а в небе над ней невесомо, словно канатоходец, кружила голубая фея под зонтом.
Софа не успела заплакать. И даже по-настоящему почувствовать боль.
Она ударилась головой о тощий ствол, который старался протиснуться через узкую трещину в остывшей лаве.
50 Петельки
50
Петельки