— К сожалению…

Это и был его ответ. Где-то внизу шумели машины. Они сидели в здании главного полицейского управления на Кунгсхольмене. Бьерн Гуннарссон снова набил свою трубку, еще раз вздохнул.

— Как поступим?

— Мы мало что можем сделать. Это трагедия, Бьерн. Творение рук безумца по имени Ларс Винге. Ужасная история. Что касается расследования дела Гусмана, которым занималась Гунилла, то мы будем продолжать с теми материалами, которые имеются в нашем распоряжении. То же касается убийств в «Трастене».

Держа наготове спички, Гуннарссон проворчал, держа в зубах трубку:

— В этой трагической истории мы сами отчасти виноваты. Гунилла хотела работать полностью автономно, и мы пошли на это. Мы допустили, чтобы она потерпела неудачу. С другой стороны, если бы она избавилась от этого комплекса девочки-отличницы и попросила нас о помощи, когда обнаружила, что расследование не продвигается, сегодня все могло бы быть по-другому.

Томми прекрасно чувствовал своего босса. Где-то в глубине души Гуннарссон панически боялся — боялся того, что ему придется отвечать за весь этот хаос. Томми только того и нужно было.

— Я возьму все это на себя, Бьерн. Сделаю так, чтобы все устроилось.

Гуннарссон снова разжег свою трубку, сделал несколько глубоких затяжек — дым казался почти голубым. Он пристально смотрел на Томми, пока никотин впитывался в язык и щеки.

— Гунилла и Эрик были нашими друзьями, Томми. Их репутация была безупречна. Я хочу, чтобы ничто не очернило их памяти.

Янссон кивнул.

Эпилог Август

Эпилог

Август

София пересадила Альберта с переднего сиденья машины в инвалидное кресло. Она знала, что сын ненавидит эту процедуру. Так много мелочей в повседневной жизни он находил унизительными, однако держался мужественно, никогда не показывая слабость или отчаяние. Иногда это пугало ее. Она опасалась, что он копит все чувства в себе.

Однако блеск в его глазах не угас. София заметила это, когда две недели назад он очнулся на больничной койке. Вся ее тревога сразу улетучилась. Это был ее Альберт, который, едва очнувшись, начал задавать ей вопросы, очень разозлился, когда понял, как теперь будет выглядеть его жизнь, через два дня начал плакать, а уже через четыре дня начал шутить с ней, как прежде. Тут настал ее черед погрузиться в горе. Потом он снова начал расспрашивать. Она рассказал все — с того момента, как познакомилась с Гектором в больнице, про Гуниллу и угрозы, до того, как убежала с ним в Испанию. Он внимательно слушал ее, пытаясь понять.

Том и Ивонна только мешали. Они стояли рядом с дверцей машины, желая помочь. От них не было никакого толку, она попросила их пойти в дом и подождать.