Светлый фон

У меня родилась дочка, ты в курсе? Шесть лет назад я родила малютку весом почти в три килограмма, с большими глазами пришельца из космоса. Она немного полежала у меня на руках, глядя на меня словно из иной солнечной системы, а затем я отдала ее. Через неделю умер дядя Пауль. Когда одна жизнь дается, другая отнимается. Я всегда понимала это буквально, однако жизнь, которая отнимается, когда рожаешь ребенка, – это в первую очередь твоя собственная жизнь. Обнимая своего новорожденного, ты обнимаешь собственную тленность, и к этому бремени никто не может тебя подготовить. Я обременена своей могилой и стыдом от того, что добровольно отказалась от жизни.

У меня родилась дочка, ты в курсе? Шесть лет назад я родила малютку весом почти в три килограмма, с большими глазами пришельца из космоса. Она немного полежала у меня на руках, глядя на меня словно из иной солнечной системы, а затем я отдала ее. Через неделю умер дядя Пауль. Когда одна жизнь дается, другая отнимается. Я всегда понимала это буквально, однако жизнь, которая отнимается, когда рожаешь ребенка, – это в первую очередь твоя собственная жизнь. Обнимая своего новорожденного, ты обнимаешь собственную тленность, и к этому бремени никто не может тебя подготовить. Я обременена своей могилой и стыдом от того, что добровольно отказалась от жизни.

Меня никто не заставлял, я могла бы проявить настойчивость.

Меня никто не заставлял, я могла бы проявить настойчивость.

Можно подумать, что со временем становится легче, точно так же, как тоска по тебе с годами превратилась в тупую боль, с которой я примирилась. Но она-то живет. Иногда я выбираюсь туда, где она живет, и наблюдаю. У них огромные окна, как будто они нарочно приглашают зрителей. Не думаю, что они обрадовались бы, узнав, что я прихожу. Но им пришлось бы привыкнуть ко мне, хотят они того или нет.

Можно подумать, что со временем становится легче, точно так же, как тоска по тебе с годами превратилась в тупую боль, с которой я примирилась. Но она-то живет. Иногда я выбираюсь туда, где она живет, и наблюдаю. У них огромные окна, как будто они нарочно приглашают зрителей. Не думаю, что они обрадовались бы, узнав, что я прихожу. Но им пришлось бы привыкнуть ко мне, хотят они того или нет.

Теперь она уже большая девочка, чужая и все же такая родная. Светлые волосы и курносый носик, она похожа на меня, и это терзает мое сердце. Странно, наверное, прозвучит, если я скажу, что люблю ее? Я и не знаю, так ли это, но я постоянно о ней думаю. Моя звездочка.

Теперь она уже большая девочка, чужая и все же такая родная. Светлые волосы и курносый носик, она похожа на меня, и это терзает мое сердце. Странно, наверное, прозвучит, если я скажу, что люблю ее? Я и не знаю, так ли это, но я постоянно о ней думаю. Моя звездочка.