Следующий выступающий, доктор Грант Холлстед, был моложе, чем она ожидала, судя по его положению. Его легкие рыжеватые волосы были аккуратно пострижены прядями, а глаза были ярко-синими и просто нереально огромными. Он говорил с элегантным акцентом, слегка тянул гласные, и в общем-то повторял то, что сказали до него: «великолепная медсестра», «всегда приносила в наше отделение радость и веселье», «всегда любезна», «готова была прийти на помощь еще до того, как ее успевали попросить», «у нее было блестящее будущее, которое у нее так жестоко украли…»

Все, мочевой пузырь Кристины больше не мог терпеть. Ей надо было в туалет, а ближайший туалет был в отделении реабилитации. Протолкнувшись сквозь толпу, она прокралась мимо сцены и заметила, что за сценой стоят еще люди, мужчины и женщины, негромко переговариваясь.

Она буквально побежала по траве, выскочила на дорожку и рванула к зданию реабилитационного отделения. Взлетев по ступенькам крыльца, она распахнула стеклянную дверь и на ходу бросила охраннику: «Женский туалет?!» – «Направо», – ответил он, указывая ей дорогу. Кристина пробежала мимо него по холлу и увидела знак, ведущий к туалетам. Мужской был ближе, а вот женский находился в самом конце довольно длинного коридора. Она помчалась туда, рывком открыла дверь женского туалета и врезалась в трех женщин в костюмах, которые стояли около двери и что-то искали в программке поминальной службы.

– О, простите! – выкрикнула Кристина, расталкивая их.

– Это вы нас простите, – сказала одна из женщин, давая ей дорогу, – нам не стоило вставать так близко к двери.

– Нет-нет, это моя вина. – Кристина побежала к дальней кабинке, чтобы создать для себя хотя бы какую-то иллюзию уединения, раз уж эти дамы выбрали женский туалет для своего собрания. Захлопнув дверь, она торопливо повесила сумку на крючок на двери кабинки, а затем стянула трусики и с облегчением опустилась на сиденье унитаза.

Женщины снаружи продолжали беседу как ни в чем не бывало:

– Скажите Рите, что там присутствуют мать и отец Гейл. Они сидят в первом ряду справа, с краю, – сказала одна из них.

– Она знает, – ответила другая.

– Как их зовут, кстати, напомни?

– Джон и Хильда Робинбрайт.

– Хильда? Серьезно?

– Да, ладно, пойдемте, – произнесла третья, и Кристина услышала, как женщины, стуча каблучками, выходят из туалета и закрывают дверь. Наконец она была одна.

Кристина расслабилась на сиденье унитаза, ей не хотелось выходить отсюда, потому что было очень приятно наконец присесть. Она взглянула на свои щиколотки, все такие же отекшие, и подняла ноги кверху, чтобы дать им отдохнуть, и в этот момент услышала, как дверь туалета с грохотом открывается, кто-то влетает внутрь, стуча каблучками, и начинает громко рыдать.