Снова повисло напряженное молчание.

Тед не стал спрашивать, о чем отец собирается с ним говорить: пусть сам проявляет инициативу.

– Что у тебя с лицом? Подрался в университете? Тед машинально поднес руку к щеке. Лицо у него полностью зажило, если не считать незаметного синяка на левой скуле. Он стал вспоминать, не проболтался ли тете Одри. Нет, точно нет.

– Я не дерусь, – сухо отрезал Тед.

– Тетя Одри говорит, у тебя отличные оценки.

Она показала мне фотографию Джорджии, твоей девушки…

Фрэнк замолчал, ожидая реакции Теда.

– Я твой отец… Естественно, мне хотелось бы… – Если ты будешь и дальше выпытывать у тетки, чем я занимаюсь, добьешься того, что я и с ней перестану разговаривать.

Фрэнк печально вздохнул.

– Что случилось, Тед? – спросил он, слегка наклонившись к сыну. Он протянул было к нему руку, но тут же ее отдернул. – Мы ведь были одной командой, помнишь?

Тед помотал головой.

– Помнишь, как мы ездили на турниры по шах… – Прекрати. Нечего обсуждать прошлое. Мне давно все ясно. Я не о том, что ты изменял маме с той женщиной, потому что считаю, что тем самым оказал нам огромную услугу.

– Я как раз думаю, что о прошлом говорить надо. Иначе не на чем строить настоящее.

– Гениально. Это, случайно, не мудрое изречение с пакетика сахара? Нет у нас никакого настоящего, и нечего строить. Единственное, о чем нам надо договориться, так это о том, что с сегодняшнего дня мы с тобой перестаем видеться. Понятно?

Фрэнк опустил голову.

– Тебе надо проститься с прошлым, – сказал он, глядя в пол. – Ты взрослый, и я не буду давать тебе советов, но я знаю, что говорю.

– Не морочь мне голову. Ты имеешь в виду не прощание, а прощение. Ты хочешь, чтобы я простил тебя. За то, что ты бил меня и маму. За себя простить или за маму?

– Не говори так.

– Извини, но по-другому не получится. Но дело даже не в прощении. Дело в том, что у меня нет никакой охоты общаться с типом, который бил мою мать за то, что она рассыпала соль или сунула в холодильник ботинки потому, что из-за болезни не соображала, что делает.

– Ты прекрасно знаешь, что она делала не только это… – В голосе Фрэнка мольба смешивалась с яростью.