– Там остались только стены. Бандиты убиты…

– А! – оживился Андрей. – Мы же их гранаты оставили на месте! Зачем они нам? А эти, наверное, вернулись, ну и как-то… подорвались.

– Я так и подумал, – сказал Виктор Васильевич, а в зрачках у него запрыгали чертики. – Они вернулись пьяные. Лизы в доме не оказалось. Думаю, они передрались из-за этого. В порыве злобы и под действием алкоголя стали стрелять друг в друга из автоматов – в их телах обнаружены пули. Видимо, попали и в гранаты…

– Убедительно, – подхватил Андрей, успокоившись.

– А вы знаете, что это за банда?

– Нет, конечно.

– Банда Козыря. Орудовала не только у нас, по всему югу России. Грабили, убивали, но в основном выполняли заказы на убийства. Их долго не могли поймать, потому что они постоянно меняли место.

– Выходит, банда самоликвидировалась? – Андрею нужна была полная ясность.

– Выходит, – кивнул следователь, не спуская с Андрея хитрых глаз. – Но я не по этому поводу позвал вас. Науменко накатал явку с повинной, раскаялся…

– Не верю я в раскаяния, – проворчал Андрей. – Горбатого могила исправит. И потом, какая может быть «явка с повинной»? Сам он никогда не явился бы…

– Да все не так просто… Вот, – следователь взял со стола внушительную стопку листов и протянул Андрею. – Науменко вчера попросил бумагу и ручку. Писал целый день. Вы читайте, читайте. Там много интересного. А еще я вам последнюю новость скажу, она потрясающая. Но поговорим об этом потом.

Андрей уставился на лист, исписанный аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Виктор Васильевич его, конечно, заинтриговал, а разбирать чью-то писанину не было охоты. И все же, раз следователь так настоятельно просил, Андрей начал читать…

* * *

«Я, Науменко Кир Евгеньевич, находясь в здравом уме и твердой памяти, без применения ко мне психического и физического насилия хочу пояснить следующее. С Василием Романовичем Черкесовым я познакомился давно, еще в советское время. Да, много лет прошло, и сейчас, оказавшись за решеткой, я понял, что меня водил бес. Не тот бес, которого никто не видел, но о котором много говорят, а настоящий, имеющий плоть, живущий среди людей.

Случилось так, что меня уволили с занимаемой должности, мне отомстили за независимость и точку зрения, не совпавшую с точкой зрения начальства. Я остался без работы. Мне негде было применить знания и опыт, не было средств к существованию. Это состояние, когда ты бессилен что-либо сделать, когда все от тебя отвернулись, когда собственные дети смотрят на тебя просящими глазами, а ты не можешь купить им паршивую шоколадку, ни с чем не сравнимо. Я был в вакууме. Один Черкесов взял меня на работу с испытательным сроком, сказав, что я должен доказать свою необходимость заводу. А в сущности, я должен был доказать преданность ему. К тому времени Василий Романович занял пост директора завода, продукция которого не пользовалась спросом, рабочим не платили зарплату. Заводу грозило банкротство.