А еще ему снилась Берри.

Она была такой, какой он знал ее до наркотика: прекрасной, энергичной… немного упрямой… нет, очень упрямой… но это была она, та самая, во всей своей красе. Они гуляли в парке и, судя по окружающей обстановке, на дворе стояла ранняя осень. Легкий ветерок, пронизывающий кроны деревьев, сдувал с них красные и желтые листья.

Вдруг Берри положила руку на плечо Мэтью и произнесла:

— Спаси меня.

— Да, — ответил он. — Я спасу тебя, обещаю.

И там, в его сне, перед ними простирался маленький пруд, сверкающий серебром, который оставался спокойным и невозмутимым даже когда ветер проносился над его поверхностью. Мэтью взял Берри за руку, и они остановились у воды, созерцая ее красоту. Вдруг пруд начал подниматься над землей, деформируясь и принимая вертикальное положение. В толще воды показались отражения Мэтью и Берри. Они всмотрелись в них, и тогда нечто темное, жуткое, мерзкое и отвратительное зашевелилось по ту сторону зеркала, которое начало стремительно чернеть. Прямо на глазах монстр увеличивался в размерах, расправлял крылья и отращивал уродливую голову, покрытую бородавками. Среди росчерков молний, которые пробивались сквозь стекло и обвивали отражения Мэтью и его возлюбленной, словно щупальца осьминога-людоеда Профессора Фэлла, Мэтью рассмотрел, что гротескная тварь была одета в плащ цвета воронова крыла и имела лицо Кардинала Блэка.

Кошмары толком не давали Мэтью спать, и сейчас, бредя по снегу, он чувствовал себя совершенно измотанным. Продолжая брести под слепящим зимним солнцем, он прикрывал глаза, позволяя морозному ветру обдувать его лицо, потому что каждый порыв приносил хоть немного бодрости.

Казалось, лишь теперь Мэтью сумел оценить, как сильно ему повезло: он остался в живых после всех злоключений! Ему словно улыбнулась сама Судьба. Или, по крайней мере, предоставила шанс на успех, которым Мэтью не преминул воспользоваться. А ведь в самом начале миссии сама идея о том, чтобы вернуться в Прекрасный Бедд с книгой и химиком, казалась невозможный.

Впрочем, будь Мэтью один, это и было бы невозможно. Без Джулиана. Без плохого человека, проложившего им весь этот путь. Поэтому, замерев посреди заснеженного поля, по которому протягивалась цепочка свежих следов, Мэтью вознес молитву за Джулиана Девейна. Просить слишком долго и навязчиво он не стал, решив, что если кто-то и слушал его мольбы, то уже, должно быть, принял их к сведению. Для себя Мэтью и вовсе не стал ничего просить — ему казалось, что плохой человек нуждается в молитве больше, чем хороший.