Я немедленно собрал всех на совет, и уже через час мы ехали по дороге, что вела в Грушевый. Мы прибыли туда с первыми проблесками рассвета, столь же промозглого и сырого, как и все предыдущие. Красно-малиновый туман успел рассеяться, но отметины оставил, да какие!

Все кругом покрывала тончайшая пленка чисто-алого цвета. И каменную стену, окружавшую Грушевый, и каждый лист каждого дерева, и все крыши, и улочки. Медленно въезжая в притихший городок, мы увидели и другие последствия странного явления: пострадавших. Человеческие, не побоюсь этого слова, развалины.

Первым нам встретился мужчина, он сидел на крыльце дома, держа в руках шнурованный женский ботинок. Мы окликнули его. Но он не обратил на нас никакого внимания. Я приблизился, спросил, не ранен ли он. В конце концов он поднял глаза, показал ботинок и произнес: «Волки не носят обуви…» Казалось, это заявление потрясло его самого. Больше мы ничего не добились от этого человека.

Некоторые дома и амбары оказались сожжены самими жителями. От них шел чудовищный запах. Многие другие дома стояли в целости, со зловеще приоткрытыми дверями. Сквозь щели я заметил переломанную мебель, порванные шторы, разбитые окна…

Дальше, Шадрак, я описывать не буду: картина открывалась слишком ужасная. Полагаю, те несколько ночных часов унесли жизни половины обитателей Грушевого.