— Ты же только что прогонял, что он оживлённый?

— Кто оживлённый?

— Кто, кто — Денис. Ты же мне сам говорил, что его оживили.

— Да какая разница! — отмахнулся Вырвиглаз. — Он такой же, как мы! Побочный продукт!

— Ты за всех не расписывайся…

— Да брось. Леденец! Ты что, думаешь, что твои предки тебя жутко хотели?

Я не стал убеждать. Я никогда не задумывался над этим вопросом.

— Всё по залёту, — смеялся Вырвиглаз. — То есть, конечно, по Великой Любви. И по медицинским показаниям!

Зря его опять не побили.

— Слушай, Вырвиглаз, откуда ты всё это знаешь, а? — спросил я.

— Да все жабы болтают, весь город. Говорят, что даже… Короче, ты же знаешь, что баторских девок посылают работать или на хлебозавод, или в поликлинику. Юлька работает в поликлинике. Так там все про это знают. Про медицинские показания. Какова жаба, да?

— Кто, Юлька?

— Да при чём тут Юлька! Мать Дениса! А прикинь, если он это знает? Как жить?

— Да. Жить дерьмово.

— То-то я гляжу, что он такой… Всё с нами да с нами. Я бы на его месте из дома вообще сбежал бы. Подальше. Ты вот когда-нибудь его родителей видел?

— Отстань, а?

— Не, ты скажи, видел? — продолжал приставать Вырвиглаз.

— Отца. Один раз. Давно.

— Вот видишь! А Денис про них везде звенит, везде ими хвастается…

Мне-то что? Это что, как-то его характеризует особо? Мало ли кого бросили? У него было трудное детство, он убил сорок пять человек, пожалейте его. Да мало ли кого кинули? Меня бы так кинули! Восемь сортов мороженого! Хай-энд! У меня «бентли», жизнь не удалась! Я что теперь, пожалеть его должен?