– Как это произошло с твоей мамой?

– А, это всё из-за неба.

Полицейский посмотрел на свои грязные ботинки и переспросил немного странным голосом:

– Из-за неба?

И тогда я рассказал ему про папу, который витает в облаках, и про «пежо‐404», который врезался в старый дуб и сломал маме ногу, и про месье, который присылает ей каждый месяц деньги на еду и на рубашки моего размера.

– А папа твой где? – спросил Реймон.

– Папа уехал в кругосветное путешествие с козой.

– Бедный малыш. – И полицейский погладил меня по голове.

Я чувствовал себя странно оттого, что все эти люди гладят меня по голове, поэтому слегка отодвинулся.

– А мама с тобой хорошо обращалась? – Он снова снял фуражку, волосы под ней были мокрые, и на лбу от неё отпечатался след.

– Ну да, она готовит вкусное пюре, и иногда мы смеёмся.

– А когда не смеётесь?

Я подумал и спросил:

– То есть когда я сижу на чердаке?

– Да, когда ты сидишь на чердаке.

– Ну, на чердаке я сижу, когда плохо себя вёл и не хочу, чтобы она ударила меня по щеке, а то потом надо тереть щёку, пока следы от пальцев не исчезнут. У неё нога не гнётся, так что на чердаке можно не бояться.

– И что ты сделал, когда в последний раз плохо себя вёл?

– Ну… Наверное, в последний раз я вёл себя плохо вчера, когда играл с револьвером.

– Револьвер – это не игрушка, малыш.

– Я не хотел один играть в шарики, а мама смотрела телевизор, и Грегори больше к нам не приходит, так что мне нечем было заняться, я даже со свиньями не умею разговаривать, как соседский мальчик.