В душе Стася мелькали лишь обрывки мыслей, превратившиеся в одно глухое и полное отчаяния сознание, что на этот раз нет уже никакого исхода, что все те невообразимые усилия, все страдания, все подвиги смелости и воли, которые он совершил в течение всего этого страшного путешествия от Мединета до Хартума, от Хартума до Фашоды и от Фашоды до неизвестного ему озера, оказались ненужными, и что приближается неумолимый предел всякой борьбы и жизни. И это показалось ему тем более страшным, что предел этот являлся как раз на последнем этапе, в конце которого лежал океан. О горе! Неужели он не доведет маленькой Нель до берега, не отвезет ее на пароходе в Порт-Саид, не отдаст ее мистеру Роулайсону, сам не упадет в объятия отца и не услышит из его уст, что он действовал как смелый юноша и как честный рыцарь? Конец, конец! Через несколько дней солнце осветит лишь мертвые тела, а потом высушит их, как те мумии, что спят вечным сном в Египте, в музеях.

От мук и внутреннего жара у мальчика стало мутиться в голове. Пред глазами его стали возникать предсмертные видения, ухо слышало то, чего не было в действительности. Он ясно слышал голоса суданцев и бедуинов, их крики «Йалла! Йалла!», которыми они подгоняли мчащихся верблюдов. Он видел Идриса и Гебра. Махди улыбался ему своими толстыми губами и спрашивал: «Хочешь ли испить из источника истины?..» Потом лев смотрел на него со скалы. Потом Линде давал ему баночку с хинином и говорил: «Спеши, спеши, а то малютка умрет!» А потом он видел уже только бледное, милое личико и две маленькие протягивавшиеся к нему ручонки.

Вдруг он вздрогнул, и сознание вернулось к нему на минуту: он услышал над самым ухом тихий, похожий на стон шепот Нель:

– Стась… воды!

И она, как прежде Кали, только от него ждала спасения. Но он отдал ей двенадцать часов тому назад последние капли и теперь вскочил и воскликнул голосом, в котором дрожал взрыв страдания, отчаяния и укора:

– Нель! Я притворялся только, что пил! У меня уже три дня не было ничего во рту!

И, схватившись руками за голову, он убежал, чтоб не видеть ее мучений. Он бежал без оглядки по степи, пока силы совершенно не оставили его и он не упал на одну из куч сухой травы и вереска. Он был без оружия. Лев, леопард или даже большая гиена нашли бы в нем легкую добычу. Но прибежал только Саба и, обнюхав его, опять начал выть, точно призывая теперь к нему на помощь.

Но никто не спешил на помощь. Только сверху спокойно и равнодушно глядела луна. Мальчик долго лежал, точно мертвый. Его привело немного в себя лишь дуновение прохладного ветерка, который повеял неожиданно с востока. Стась сел, а немного спустя попытался было встать, чтобы вернуться к Нель.