В поздней иконе рельефность теряется, но везде есть ее следы — в глазах, в скульптурных носах.

Русская икона изначально плоскостная. Никакой перспективы. В этом ее сила. И притом всегда все в движении. Фигуры наклоненные, изломанные. Богородица, вздымающая, вскидывающая руки к небу. Христос на кресте не висит, он странно изогнут. Иконопись есть искусство динамическое. В стоячих фигурах динамика внутренняя.

25.VII.[1968].

Византийскую и болгарскую икону всегда можно отличить от русской. Византийская икона идет от скульптуры античности. Есть очень значительные византийские скульптуры (Христос с овцой на плечах — христианизированный Гермес). Этот принцип перенесен в живопись. Лица византийских икон всегда рельефны. За скульптурой следует рельеф, каковых в византийском искусстве — религиозном и светском — очень много. Великолепный образец: серебряное блюдо VI в.: пастух среди стада («Византийское искусство», № 59–61), конь под деревом VI в. (№ 78–79). Затем <нрзб>: ангелы по сторонам креста (серебр[яное] блюдо VI в., № 84). И далее: богоматерь с младенцем. Энкаустика (выжигание?) на дереве. Лицо с живыми глазами, обращенное в ¾, рельефные складки одежды, руки, живое, портретное лицо младенца с живыми глазами (№ 110; см. № 111 и сл.). Далее рельефное лицо переносится на плоскость, сохраняя всегда следы рельефа. На византийских иконах глаза всегда живые. В многофигурных композициях некоторые лица смотрят в сторону. Фигуры всегда пропорциональны относительно друг друга. Нарушения пропорций не видел.

Искусство русских икон есть искусство плоскостное и живописное. Оно не от реальности, перенесенной на полотно. Оно от красочной передачи плоскостных соотношений. Русские средневековые попытки скульптурной резьбы совершенно беспомощны. Принцип русских икон иной. Я почти безошибочно на первый взгляд отличаю византийскую живопись от русской. Живопись киевской Софии узнается по этому признаку как живопись византийского происхождения. Живопись Спаса на Нередице — переходный тип, и вся дальнейшая новгородская иконопись есть искусство совершенно русское.

Иоанн Лествичник («Еван») огромный, рядом Георгий и Власий совсем маленькие (у нас в Р[усском] муз[ее]). XIII в.

27.I.69.

Моя жизнь вступает в свою последнюю фазу.

Все дело теперь в том, чтобы эту фазу прожить достойно. Мой круг интересов все тот же: древнерусское искусство. У меня проклятый дар: во всем сразу же, с первого взгляда видеть форму.

Помню, как, окончив университет, в Павловске, на даче, репетитором в еврейской семье, я взял Афанасьева. Открыл № 50 и стал читать этот номер и следующие. И сразу открылось: композиция всех сюжетов одна и та же.