«О себе писать нечего — все то же. Лучше мне уже не будет. Можно жить и так и даже что-то делать».
«О себе писать почти нечего, моя жизнь вошла в колею, из которой, надеюсь, она не скоро еще выйдет».
«О себе писать почти нечего, моя жизнь вошла в колею, из которой, надеюсь, она не скоро еще выйдет».
«Ваша новая тема (имеются в виду предания. — Н. К.) мне очень понравилась. Никто этим по-настоящему не занимался. Она связана с историей, причем не только с внешней, политической, но с внутренней историей народа. Историю надо знать хорошо в деталях, а Вы к этому имеете вкус. Я очень счастлив за Вас».
«Ваша новая тема (имеются в виду предания. — Н. К.) мне
«Словом, жизнь определилась, Вы нашли свой путь, и я Вам желаю успеха».
«Словом, жизнь определилась, Вы нашли свой путь, и я Вам желаю успеха».
Н. А. Бутинов, М. С. Бутинова. Он живет в нашей памяти
Н. А. Бутинов, М. С. Бутинова. Он живет в нашей памяти
Нам выпало большое счастье иметь прекрасных учителей. Среди них Владимир Яковлевич Пропп занимал особое место.
Мы близко познакомились с ним в эвакуации в Саратове (1942–1944), где находился Ленинградский университет. Преподаватели и студенты жили в гостинице «Россия». В маленькой комнате на третьем этаже Владимир Яковлевич помещался вчетвером: с женой Елизаветой Яковлевной, сестрой жены Анастасией Яковлевной и маленьким сыном Мишей (ему было годика три). Мы жили на том же этаже: эвакуация уравняла преподавателей и студентов в быту.
Мы были студентами 4–5 курса и слушали лекции Владимира Яковлевича по фольклору, тогда уже оценили их содержательность и глубину.
На филфаке действовал теоретический семинар, организованный тогдашним деканом Александром Павловичем Рифтиным. На семинаре выступали с докладами на равных с профессорами аспиранты и даже студенты. Пропп был активным участником семинара, и это была для нас прекрасная школа научных дискуссий, корректных, доказательных...
В 1943 г. нас приняли в аспирантуру, и Владимир Яковлевич стал нашим руководителем. Возможно, самому Владимиру Яковлевичу интересно было руководить аспирантами-этнографами: ведь он изучал фольклор в тесной связи с этнографией и в это время работал над «Историческими корнями волшебной сказки». Впоследствии, когда книга вышла, мы увидели, как много ценного она вносит в понимание различных сторон обряда инициации, других институтов общинно-родового строя, как важна она тем, что охватывает материалы этнографии самых разных народов, в том числе Австралии и Океании, которыми мы как раз занимались.