В 1960 году я поступила в аспирантуру ИРЛИ, и однажды осенью возникла необходимость поговорить с Владимиром Яковлевичем. Не рассчитав время, я пришла в университет не к концу его лекции для первокурсников, а к началу. И тут же решила — посижу, послушаю, вспомню первый курс. В аудитории я села в самом последнем ряду, в уголке.

Вошел Владимир Яковлевич, прошел на кафедру, открыл конспект, поднял голову, оглядел аудиторию, его взгляд остановился на мне... Он поманил меня пальчиком, я в некотором смущении направилась к нему, но он сошел с кафедры и направился из аудитории. Закрыв за нами дверь, он строго спросил: «Что вы тут делаете?». «Я пришла поговорить с вами, но поскольку не вовремя, то решила послушать лекцию», — объяснила я. «Нет, — сурово сказал Владимир Яковлевич, — эта лекция рассчитана на первокурсников, а аспирантам здесь делать нечего».

Б. Ф. Егоров. Что я помню о В. Я. Проппе

Б. Ф. Егоров. Что я помню о В. Я. Проппе

Я его не знал в студенческие годы: в университете учился заочно, русский фольклор, подготовив по учебнику Ю. М. Соколова, сдавал случайной преподавательнице. С университетскими фольклористами, коллегами Владимира Яковлевича, — М. К. Азадовским и И. М. Колесницкой — я познакомился позднее. А с ним на заре моей научной деятельности познакомила А. М. Астахова, руководительница моей диссертации «Н. А. Добролюбов и проблемы фольклористики». Мы искали оппонентов, сразу же нашли литературоведа, с которым шапочно я уже был знаком: Соломона Абрамовича Рейсера, тогда доцента, видного специалиста по Добролюбову — значит, нужен был еще профессор и фольклорист. На мое удивление, В. Я. Пропп безропотно и мгновенно согласился. Позднее я понял, в чем причина: Владимир Яковлевич исследовал различные аспекты бытования и изучения народных песен, и ему даже было интересно прочитать диссертацию о Добролюбове, который серьезно занимался этой областью.

Так мне удалось познакомиться с выдающимся фольклористом и замечательным человеком. К великой досаде, я не смог найти, готовя эту статью, экземпляра отзыва официального оппонента. Помню только, что в целом Владимир Яковлевич хвалил диссертацию, а главный упрек его сводился к разделу о «песенных» статьях Добролюбова: не раскрыто глубокое и перспективное содержание этих статей. Этот же упрек Владимир Яковлевич повторил потом в статье «Молодой Добролюбов об изучении народной песни» (опубликована в кафедральном сборнике: «Русские революционные демократы. II». ЛГУ, 1957).

В самом деле, я лишь бегло коснулся этих статей, и упрек вполне справедлив; в своей будущей работе Владимир Яковлевич блестяще раскрыл значение добролюбовских статей о песнях.