Вторая причина моего смущения была в том, что я уже училась у Владимира Яковлевича в просеминаре по фольклору, обязательному для всех студентов первого курса. Это было еще до войны, в 1939 году. Нам тогда было по 17–18 лет, и мы были наивны и глупы, что сказывалось и в наших докладах. Только староста V русской Юра Лотман ведал, что творит, когда писал свой первый в ЛГУ доклад, а мы еще не чувствовали своей будущей специальности и ее специфики. Владимир Яковлевич тогда придумал для нас очень интересный тип семинара: все писали на одну и ту же тему — «Сюжет боя отца с сыном в мировом фольклоре». Это давало возможность сравнивать доклады (и сюжеты!), всех включало в общую работу.

Неслучайно потом многие из того семинара, став сами преподавателями вузов, использовали этот педагогический прием Владимира Яковлевича.

Я очень боялась, что Владимир Яковлевич вспомнит о том моем докладе, так как я считала его своим позорным провалом: я взяла немецкий сюжет о Гильдебранте и Гадубранте, увлеклась переводом, который у меня не вышел как следует, потому что это был древненемецкий язык, которого я не знала, а анализ сделать уже не успела. После этого я очень дичилась Владимира Яковлевича, хотя меня восхищали его труды и увлекла его методика. Я ходила на все его доклады (он тогда занимался русскими былинами), здоровалась с ним, когда встречались на кафедре, но этим и ограничивалось наше общение.

Перед встречей с новым руководителем было много разговоров о том, какой он. Одни уверяли, что он замкнут и суров, другие считали его простым и добрым. На кафедре его третировали как «кабинетного ученого», который «ни разу не был в экспедиции и не записывал фольклор», что, впрочем, ему было совершенно не нужно.

В это время уже были написаны две главные книги В. Я. Проппа. Это гениально простая «Морфология сказки» (1928), которая через 30 лет после выхода в свет будет переведена на все главные языки мира и ее признают предтечей нового направления в гуманитарных науках — структурализма.

А в 1946 году вышла в издательстве ЛГУ монография по докторской диссертации Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Написанная предельно просто, она увлекательна, как детектив.

Однажды в мое отсутствие зашел знакомый врач, дожидаясь меня, стал читать эту книгу и не мог оторваться, умоляя дать ему хоть на ночь, чтобы дочитать.

Уже после смерти Проппа выйдет второе издание этой книги и скоро станет библиографической редкостью...

А пока обе книги подвергаются грубейшим разносам в печати, на Проппа уже навешен ярлык «формалиста», корни волшебной сказки признаны опасно разросшимися за пределы «русской почвы», и, пользуясь кампанией борьбы с космополитизмом, громилы-критики безнаказанно разносят «Исторические корни волшебной сказки», потому что автор и сам-то «космополит», хоть и не еврей, но немец, что тоже подозрительно...