Ну, лечили Татьяну Петровну, лечили, гоняли из одной больницы в другую, деньги под неё списывали… «Скорая» её раз за разом на ранних стадиях госпитализировать отказывалась. Говорили, что коронавирус не выявлен. И так месяц за месяцем. Им зачем статистику портить? Их начальство накажет. Оно, начальство наше, статистику любит хорошую, а плохая ему не нравится. И тут хоть самого Собянина вспоминай, незлым тихим словом, хоть Ракову, про которую после коронавируса так много врачи московские говорить стали… В общем, был человек и нет человека. Одного из лучших, которые в этой жизни встречались. Почему так?! Сволочь всякая живёт и в ус не дует. И никакая зараза их не берёт. А хорошие люди, настоящие, первыми мрут. Всегда не вовремя. Всегда несправедливо. И заменить их некем…

* * *

Уходят один за другим знакомые и друзья. У кого-то не выдерживает сердце. У кого-то отрывается тромб – эти вообще сгорают в один момент. Кто-то в сорок с небольшим. Кто-то в пятьдесят, как когда-то отец и тесть. Кто-то в шестьдесят с копейками. Кто-то за семьдесят. Причём когда бы это ни произошло, всегда это не вовремя и несправедливо до предела. И люди хорошие, ума палата – жить и жить. Да не вечен человек. И был не вечен. И будет. Враньё это, что можно ему бесконечно запчасти менять. Если денег хватит, несколько операций провести можно. И что с того? Ну, дотянет до девяноста или ста. Сил нет, жить незачем…

Вспоминается, как первый раз осознал, что человек смертен. Прабабушка умерла, Софья Рафаиловна. Она же Соня. На дворе 60-е были, она в конце XIX века родилась. Старенькая была. Худенькая, в пенсне, в аккуратных изящных платьях, седая, с белоснежными, как птичий пух, волосами, забранными на затылке в аккуратный пучок… Ну, ушла она в мир иной, и пошли все её хоронить, на Донское кладбище, где с 1948 года семейная могила. Первым туда мамин одиннадцатилетний братик лёг, погибший трагически. Прабабушка была второй. Все остальные, кто там лежат, уже после ушли.

Уходили двумя волнами, в середине 60-х и начале 80-х. Бывает такое. Одно за одним, серия несчастий. Инфаркты, тяжёлые операции, смерти… Могила большая, в семье принято своих покойных кремировать, так что места для всех хватит. Рядом два огромных старых каштана растут, осыпая листьями и колючими зелёными плодами в кожистой кожуре гранитный монумент. Рядом старенькая щелястая скамейка, которую ещё мама ставила. Хорошее кладбище, зелёное и ухоженное.

Приходишь на могилу, вспоминаешь всех, кто там лежит… Потом идёшь к выходу мимо чужих памятников. Лица, лица, лица. Годы рождения и смерти. Старые и молодые, некоторые – удивительной красоты, другие обычные, но их ведь тоже кто-то любил. У кого-то семейные могилы, как у нас, у кого-то роскошные, с гранитными беседками, у кого-то одинокие, заброшенные. Некоторые памятники совсем развалились. Да и с колумбарием так же. Евреи, русские, украинцы, татары, немцы – все вперемешку. Москвичи.