Многое можно сказать в оправдание подобного образа действий. У пингвина Адели жизнь тяжёлая. У императорского пингвина — ужасная. Так разве не справедливо убивать тех, кто к ней не пригоден, прежде чем они начнут размножаться, даже, можно сказать, прежде чем они успеют поесть? Жизнь сурова во всех своих проявлениях — к чему делать вид, что это не так? Или что выжить может не только лучший? Чем осуждать пингвина, оглянитесь: легче ли, веселее старикам в — нашем мире, здоровее ли они? Пингвины заслуживают нашего восхищения хотя бы потому, что они намного Симпатичнее нас. А природа — жестокая нянька, она не знает снисхождения.

Она и нам готовила массу неприятностей на тот случай, если спасательный корабль не придёт вовремя. Не видя никаких признаков судна, 17 января мы решили начать готовиться к следующему зимнему сезону. Речь шла о том, чтобы перейти на нормированное питание; пищу готовить на керосине — так как уголь почти весь вышел; начать промысел тюленей для заготовки мяса. Уже 18 января для него была вырыта большая пещера, да и вообще работа закипела. Я после завтрака пошёл на охоту, убил и освежевал двух тюленей, на мыс возвратился лишь в полдень. Все были заняты какими-то делами в лагере. В заливе было пусто, как вдруг из-за оконечности ледника Варна, в двух-трёх милях от нас, показался нос корабля. С чувством огромного облегчения мы наблюдали за тем, как он осторожно приближается.

— Всё в порядке? — раздалось из мегафона с мостика.

— Полюсная партия погибла, возвращаясь с полюса. Их записи у нас.

Молчание… Затем с судна спустили лодку.

Командовал «Терра-Новой» Эванс, излечившийся в Англии от цинги. На борту находились также Пеннелл, Ренник, Брюс, Лилли и Дрейк. В прошлом году на обратном пути они попали в небывало сильный шторм.

С корабля нам спустили немного яблок.

«Прелесть, я о лучшем и не мечтал… Пеннелл, как всегда, на высоте… Замечаю, что прибывшие выражаются довольно неестественно: ничего особенного в частности, но в целом впечатление искусственности, создаваемое приобщением к цивилизации; я наблюдаю это и у офицеров, и у команды»[344].

«Прелесть, я о лучшем и не мечтал… Пеннелл, как всегда, на высоте… Замечаю, что прибывшие выражаются довольно неестественно: ничего особенного в частности, но в целом впечатление искусственности, создаваемое приобщением к цивилизации; я наблюдаю это и у офицеров, и у команды»[344].

«19 января. На борту „Терра-Новы“. Сегодня в 4 часа пополудни навсегда покинули старый дом. Грузились 28 часов, в большой спешке, ночью почти не спали. Замечательно, что расстояние, на которое нам требовался целый день ходьбы, можно пройти за час: за такое время мы достигли мыса Ройдс и забрали оттуда геологические и зоологические образцы. Сесть бы в спокойном месте и зарисовать напоследок виды, по ходу корабля быстро сменяющие друг друга, но я слишком устал. Почта доставила невыразимое наслаждение. Теперь, когда из граммофона льются звуки нового вальса, после обеда с пивом, яблоками и свежими овощами, жизнь кажется более сносной, долгие тяжкие недели и месяцы отступили вдаль. Я без сожаления покидаю мыс Эванс и уверен — меня никогда не потянет назад. Все хорошие воспоминания растворились в плохих»[345].