Увы, сюжеты Второй мировой на территории Прибалтики, безусловно относящиеся к «сложным вопросами истории», до сих пор не отрефлексированы, не «выговорены» и оттого во многом полны фобий и мифов. Самый простой из них – отторжение как фактологии, так и историографии советского периода, и априорное отрицание любых нейтральных (не говоря уже о позитивных) его моментов. Кстати, методологически его конструирование носит классический советский характер: в массовое сознание привносится хорошо отретушированная, «идеологически правильная» версия событий. Характерно, что преуспевают в создании такого рода идеологических конструктов те политики, которые получили образование и сделали партийно-государственную карьеру именно в советское время. Важно упомянуть: некоторые из них занимают или занимали в первые годы независимости посты президентов или премьер-министров балтийских государств. Наиболее сложный – позиционирование балтийских государств и их «титульных» народов исключительно как жертв и героев, отторгающее некомфортные фрагменты военного прошлого и перелицовывающее факты в соответствии с актуальным политическим заказом. Здесь на передовой фронта борьбы за память находятся балтийские лидеры «новой волны», чьи предки покинули Литву, Латвию и Эстонию в 1940 или в 1944 гг., а сами они приехали на историческую родину уже в 90-е гг., снабженные новейшим инструментарием исторической политики.

Нетрудно заметить, что в Балтии ныне весьма популярен такой подход к истории, который позволяет представить «свои» страдания исключительно как результат «чужой» злой воли. Диктатура и террор позиционируются в первую очередь как направленные против собственно нации, а их проводники в жизнь – как «чужеземцы» или их ставленники. То обстоятельство, что советизация в этих странах опиралась не только на штыки Красной армии и монолит московских партработников, но и на внутренние ресурсы, постепенно исчезает из национальной памяти. Это органически связано с поисками «врага» вовне, с отчуждением ответственности, с персонификацией образа «палача» в соседе. Такой прием с^спешно эксплуатирует естественную потребность людей снять с себя слишком неподъёмный груз гражданской ответственности за прошлое, отторгнуть некомфортный сюжет прошлого. Но снятие с себя всякой ответственности и возложение её на соседа – не лучшая основа не только для диалога, но и для собственного национального возрождения.

В историческом знании всегда существуют лакуны, это нормально. История не может быть написана «раз и навсегда»: иначе она превращается в идеологию. А модные нынче заявления о том, что «не надо переписывать историю», имеют отчетливый политический подтекст: под «переписыванием» видится вскрытие «неудобных» фактов и документов. Историю невозможно переписать. Ее можно дописать, выявив новые документы и свидетельства происходившего, или исказить, умалчивая «неудобное», не «укладывающееся» в политический дискурс.