Старики Ляксандра и Миколай наотрез отказались идти в окоп. Они остались в доме, и вот я стал связным между ними и мамой. Старики сняли с кровати пружинный матрац, прислонили его под углом к печке, покрыли сверху ватными одеялами – получилось что-то вроде шалаша в комнате. Они залезли туда и сидели, прижавшись друг к другу. Я приходил, отворачивал одеяло:

– Вы тут живы?

– Живыя, сынок. Слава Богу! – отвечала Ляксандра. – А мама живая?

– Полный порядок, скоро обедать будем!

Слепой Миколай, очень чуткий, говорил:

– От зудиць, зудиць, ляцяць два самолеты…

Я совсем ничего не слышал, но Ляксандра хватала за руку:

– Ховайся, ховайся!

Я залезал в их «шалаш», и действительно над крышей проносились два самолета, и бахали мелкие снарядики.

– От пушку увозяць, – сообщил Миколай.

Я кинулся во двор: действительно, вездеход увозил орудие. Я обрадовался, пошел собирать гильзы, но только от досады топнул ногой: вот же, черти, все гильзы до единой собрали и увезли.

Вдруг я увидел, как по огороду к окопу отчаянно спешат Ляксандра и Миколай. Она тянула его за руку, а старик не поспевал, размахивал палкой.

– Немцы там, немцы! – крикнула Ляксандра. В наш двор въезжали шикарные лимузины. Уже побежали связисты, разматывая катушки красных проводов. Вернулся генерал. Двор наполнился офицерами, на лошадях скакали связные, генерал кричал по телефону. Я подумал: ну, теперь наша хата не лучше других, и вообще вы тут долго не усидите.

– А вы еще живые? – окликнула меня Шура из окна.

– Где фронт? – спросил я.