...Космизм тогда — это практическое оружие, которое позволяет сделать фантазию и научную фантастику средством, радикальной силой в освобождении человека и в его борьбе. Он ищет не просто сохранение мира каким мы его знаем, но его фундаментальную трансформацию. Ученые и писатели, такие как Циолковский, Богданов и Святогор используют силу и материальность фантазии и научной фантастики как клин, чтобы протолкнуть человечество за пределы его способностей, рискуя — нет, скорее, с радостью ожидая — коллективных изменений человечества, да таких, что мы его не узнаем.

...Давайте будем честны: научно-фантастические фантазии космистов очень круты и прикольны, но лишь в том случае, если мы будем вечно жить на Венере космическими коммунистами, а не горбатиться на Марсе на соляных шахтах Илона Маска. Крайне важно вдохнуть новую жизнь в такой тип радикальной фантазии в эру Трампа, когда многие из радикальных левых просто хотят спастись, а лучшее, что предлагают левые прагматики — это работа для всех. Русский космизм —это откровение, он необходим из-за его способности вдохнуть воинственность и радикализм в фантастику как жанр, помочь нам отобрать сумасшедшие утопические идеи у фашистов и Силиконовой долины, и чтобы расширить нашу зону не-капитуляции».

В том же ключе, что и Гройс, отнесся к внезапной популярности русских космистов на Западе московский философ Евгений Кучинов. «Каждое существо должно стать музееобразным», — суммирует он идеи Федорова. Признавая «определенную легализацию космизма», Кучинов смотрит на этих мыслителей как всем довольный средний буржуа. И видит, разумеется, разные оттенки девиаций и безумия. Кучинов подчеркивает, что Николай Федоров был внебрачным сыном князя Гагарина, и, следовательно, можно поиграться фрейдистскими смыслами.

“Легализация” обретает еще и совершенно конкретный торговый смысл, он может быть замечательной статьей интеллектуального экспорта, как туземная диковина, — сообщает Кучинов изданию «Горький», — и в этом смысле важна “минимизация рисков”. В ряду прочих туземных товаров “русский космизм” должен быть обеззаражен, герметично упакован в целлофан существующих трендов и сопровожден какой-то рекламной кампанией. Эта история интеллектуального экспорта началась не вчера и не с космизма, разумеется. Трагикомические черты здесь проступают тогда, когда этот обмен становится чем-то вроде ветви сырьевой экономики: мы извлекаем из “русских недр” что-то красивое, смотрим, совершенно не понимая, что с этим делать, и продает тем, кто более технологичен — чтобы потом выкупить обратно в обработанном виде».