В октябре 1940 года Куздеевским райвоенкоматом Кемеровской области я был призван в то время в Р[абоче-]К[рестьянскую] К[расную] А[рмию] и направлен для прохождения воинской службы в г[ород] Шепетовку^[1839] У[краинской] С[оветской] Социалистической] Р[еспублики], 687-й стрелковый полк. Командир полка был по первости полковник (фамилию забыл), после вначале 1941 г[ода] к нам был прислан командиром полка майор (фамилию забыл), по национальности грузин (это я хорошо помню). Начальником штаба был капитан Гервалов^[1840]. Я был рядовым красноармейцем первого года службы. В начале июня 1941 года наш полк был направлен в укрепрайон в Львовскую область неподалеку^[1841] реки Буг, где наш полк мирно расположился и мирно все себя чувствовали.

В субботу 21 июня 1941 г[ода] в честь моего двадцатилетия (именин), т. е. моего дня^[1842] рождения 22 июня, мне командование полка разрешило выдать увольнительную на воскресенье, где я с радостью и торжеством хотел по-солдатски скромно отметить свое двадцатилетие.

Но случилось иначе: свои именины мне пришлось отметить на поле кровавых битв с фашистскими палачами, псами звериными гитлеровскими «Оберлендерами». Наш полк не готовился к войне, и мы не знали о нападении этих палачей гитлеровских «Оберлендеров». В 4 часа утра 22 июня 1941 г[ода] мы почти с голыми руками, не у всех даже были винтовки, держали укрепрайон до вечера, а потом тучей идущие на нас танки, артиллерия, самолеты и психические атаки пошли на нас, до зубов вооруженные автоматами и гранатами палачи-оберлендеры. Нам пришлось отойти по направлению г[орода] Львова километров 25. Заняли оборону, подкрепления не было, и числа 28–29 июня мы отошли в г[ород] Львов, во Львове заняли оборону, где мы продержались 2–3 дня и обратно отошли, а фашистские палачи оберлендеры все больше и больше стервенели и в неравных боях нас вытеснили из г[орода] Львова.

Что же я видел и слышал во Львове, когда мы стояли в обороне? Оказывается, что, находясь в г[ороде] Львове, наши войска уже от некоторых гражданских лиц выносили слухи среди красноармейцев, хватит украинским и русским коммунистам находиться на Украине, мы их всех повешаем, к нам идут на помощь немцы»^[1843].

Накануне дня, когда мы чувствовали себя неравными силами с фашистами и должны были оставить Львов, но фашистов еще во Львове не было, как я сейчас хорошо помню, наш взвод держал оборону в районе ж[елезно]-д[орожной] станции г[орода] Львова, по нашей обороне были пулеметные обстрелы с зеленого купола церкви, расположенной на возвышенности недалеко от ж[елезно]д[орожной] станции. Нам по первости не было понятно, кто обстреливает. Потом мы выяснили, что это местные предатели, провокаторы, шпионы и диверсанты. Мы их уничтожали, но, оказывается, нам не удалось всех уничтожить их. И, как мне стало понятно в настоящий период, это уже были подкуплены и засланы фашистскими трио оберлендерами украинские националисты, палачи, отщепенцы, наемники, которые, как стало мне известно из статьи «Львов обвиняет», подло защищая свои оберлендеровские шкуры, предательски вместе с палачом Оберлендером уничтожали честных, мирных, ни в чем не повинных людей ради своей шкурной карьеры и наживы. После того как я прочел эту статью «Львов обвиняет», я не мог успокоиться и гневно осуждаю этих подлых оберлендеров. Потому что у меня была такая же судьба, как и у львовских мирных граждан, но только я остался жив. Как это вышло?