«ЗАВТРА». Но в Советском Союзе возникла ситуация другого рода?

Андрей ФУРСОВ. Мы были системным антикапитализмом, отрицанием капитализма, но отрицанием на уровне производственных отношений. А вот производительные силы у нас относились к тому же историческому типу, что и у отрицаемого на уровне производственных отношений капитализма — индустриальному. Чтобы антикапитализм превратился в посткапитализм, нужна была качественно новая система производства, более высокая производительность труда, более дешёвая энергетика. Именно это могло обеспечить рывок в будущее, и капиталистический Запад оставался бы в историческом офсайде. К середине 1960-х годов СССР имел все условия для такого рывка. Прежде всего это система ОГАС (Общегосударственная автоматизированная система учёта и обработки информации), прорывные разработки И. С. Филимоненко в области холодного термоядерного синтеза и такое направление как подкритичная ядерная энергетика с ускорителями. Ну и нужно было все это защитить «щитом» и «мечом» от возможного посягательства со стороны империалистов, прежде всего США весьма и весьма напрягали и пугали. Таким «щитом и мечом» были блестящие военно-космические разработки конструктора В. Н. Челомея.

«ЗАВТРА». Сейчас можно услышать голоса, что ОГАС существовала лишь на уровне идеи.

Андрей ФУРСОВ. И другие голоса: что это якобы из-за дороговизны ОГАС невозможно было бы реализовать, что это непосильное бремя для экономики и т. п. В одних случаях это было лукавство со стороны тех, кто по соображениям конкуренции стремился дискредитировать идеи ОГАС, ту команду, которая эту программу двигала. В других случаях перед нами просто тупое непонимание того, как функционировала советская экономика. ОГАС, система более «крутая», чем интернет с его иерархическим принципом на основе последовательных алгоритмов, действительно была «штукой» недешевой, однако ее внедрение, делавшее прозрачным документооборот и крайне затруднявшее приписки, позволяло высвободить значительные средства для реализации этого передового судьбоносного для СССР проекта. Дело в том, что в СССР приписки, завышение цифр по валу вели к тому, что, например, в 1984 году продукции официально было произведено на 1,3 трлн руб лей, а реально — на 0,5 трлн (на 40 %) меньше. И все это, как верно заметил А. Афанасьев, оплачивалось, т. е. попросту говоря, растранжиривалось. ОГАС ставила барьер на пути такого расхищения, а средства можно было использовать на прорывные направления. Когда говорят о дороговизне ОГАС, у меня возникает вопрос: а тупая гонка в области конвенционального оружия, которую подхлестывал наш генералитет и люди типа Д. Ф. Устинова — это не дороговизна? Внедрение челомеевских разработок, как и филимоненковских сэкономило бы много средств. И эта экономия с лихвой решала проблему «дороговизны». Не в ней дело, а в системе и квазиклассовом интересе номенклатуры, научно-технический прогресс они ощущали как угрозу своим позициям и привилегиям.