Синим пламенем горел месячный план. И не мог загасить это пламя дождь, беспрерывно ливший в тайге вот уже целую неделю. Собственно, дождь и был причиной того, что бригада срывала заготовку древесины.

Днем на делянку приехал директор леспромхоза Козловский. Вылез из газика да так и остался стоять под дождем, глядя на туманную сопку, надвое, как пробор на голове, разделенную почти до самой макушки глинистой чертой центрального волока. По нему спускали лес вниз, на склад, где потом грузили на машины. Сейчас трелевочные тракторы, челюстники мокли под дождем.

Лесорубы сидели в вагончике, на котором давно кто-то вывел несмываемой краской: Ресторан «Захудалые отшельники». Директор был молодой, улыбнулся шутке, хотя видел ее не раз. На душе было плохо. В вагончике присел у стола, закурил:

— Что будем делать?

Молчали. А что говорить? Директор спросил:

— Прямо по распадку почему не брали лес?

— Так там завал.

— Выше идите.

Сухощавый, поджарый Мареев Михаил, тракторист в мокрой суконной кепке с треснувшим козырьком, хмуро сказал:

— Туда в хорошую-то погоду не заберешься: серпантин надо нарезать. А в такую — вон гляди, что делается...

Ливень пошел стеной. Из окна видно было, как по склону сопки, по самой середине волока ринулся вниз желтый поток. Директор все видел, все понимал — сам он еще недавно был и трактористом, и чокеровщиком, и вальщиком. И все-таки с надеждой он спросил:

— Неужели ж ничего нельзя сделать?

Молодой мастер Юрий Иванов в зеленой бамовской куртке, синеглазый, приглаживая мокрые волосы, сказал:

— Лес валить еще можно. Но нас же вывозка держит...

Они вышли на улицу вдвоем — Козловский и Тихонов, и, садясь в машину, директор еще раз повторил:

— Неужели ничего нельзя?

Тихонов молчал. Он вообще великий молчальник. Только когда прощались, спросил:

— У Быкова как?

— Стоит, как и ты. Все стоят...

С Быковым Тихонов соревнуется.