По данным ученого В. И.Прилуцкого, сегодня голодают 13,5 миллиона россиян. В ближайшие месяцы на пороге голода окажутся еще 40 миллионов, или треть населения Российской Федерации. Таковы последствия «великих» реформ Ельцина. «Демроссию» покинули целые объединения и партии, значительное число честных демократов, но, увы, эта сократившаяся до лоскутка шагреневая кожа опирается не столько на идейных людей, идейных русофобов, сколько на новую государственную структуру, заменившую КПСС, систему «глав администрации» краев, областей, городов, районов, сельсоветов. Вся вертикаль исполнительной власти непосредственно подчинена президенту. Да и в самом депутатском корпусе около 150 человек занимают должности, подвластные Ельцину. В своей ненависти к Бабурину и Астафьеву демороссы докатились до позорной сцены, когда клоун Михаил Задорнов в присутствии президента Ельцина и миллионов телезрителей именует «шизофрениками» Съезд народных депутатов России. В Большом театре, правда, в небольшом закутке, собравшаяся на встречу с Ельциным «творческая интеллигенция» требовала от родного Бориса Николаевича решительных мер «К ВРАГАМ». Запахло 37-м годом. Дух Ежова витал над мастерами социалистического реализма. Называя черное белым, они взывали к репрессиям. Не задумываясь, что у гильотины не будет логики.
Мафиозный теневой капитал добился своей цели: взял всю полноту власти в стране в свои руки. И партия Гайдара – Бурбулиса (равно как и параллельные кланы Шахрая и Собчака – Шеварднадзе) – это его партия. Мафия проголосует за «Выбор России». Выбор между чумой и холерой. Между Брежневым и Гайдаром.
В заключение этой главы напомню свой протест против назначения Александра Яковлева на важный и гуманный пост.
Будет миловать тех, кого травил
Будет миловать тех, кого травил
Указом Президента Ельцина соратник Горбачева А.Н.Яковлев назначен председателем Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий. В 1972 году этот чиновник по части классовой идеологии напечатал знаменитую статью-донос «Против антиисторизма», в которой заклеймил целый ряд писателей, критиков, историков за «отступление» от марксистской догматики, за патриотизм. В те времена погромная официозная статья на практике означала репрессии для поименованных в ней объектов «критики». Конечно, брежневский режим был заметно мягче сталинского, инакомыслящих уже не обязательно водворяли в ГУЛАГ, но прорабатывали на собраниях, третировали, увольняли, клеймили, прекращали печатать. Вадим Кожинов рассказывал мне в те годы, как даже устная негативная характеристика, данная ему одним парт-вельможей, на долгие месяцы закрыла перед литератором двери редакций.