Однако Василенко помнил, что Платт обещал ему никогда не записывать их встречи на пленку. Он решил поверить своему другу и считать утверждения КГБ блефом. Он понимал, что, запугивая его, они пытались заставить сознаться в том, чего он не совершал, и это спасло ему жизнь. Василенко также понял, что сама интенсивность допросов была направлена на то, чтобы он оговорил себя.

И он отказался уступить давлению и признать себя шпионом, каковым он никогда не был. После каждого бесплодного допроса следователи отправляли его в камеру, надеясь, что он сможет проговориться в неосторожных разговорах с внутрикамерными осведомителями. За период с января по июнь у него сменилось три таких соседа, но каждый из них сообщал, что Василенко не признается и, по-видимому, не является шпионом.

Следствие по делу Василенко осложнялось тем, что КГБ не удалось обнаружить какого-либо шпионского снаряжения или условий связи, которыми снабжались выявленные агенты ЦРУ. Означало ли это, что он был невиновен, как утверждал? Или он был просто слишком умен?

Время следователей истекало. Арест Василенко затронул чувствительную струну в ПГУ, где психологические травмы от имевших место в последнее время арестов, казней и измен ложились на работников тяжелым бременем. Сначала все были ошеломлены этими событиями, но теперь арест скромного и пользовавшегося популярностью офицера воспринимался в Ясеневе с возмущением. В ходе секретного неофициального опроса его коллег в контрразведке выяснилось, что никто из них не верил, что он может быть предателем. В пользу Василенко говорило также то, что его жена происходила из влиятельной семьи, и, чтобы казнить Василенко, КГБ должен был иметь «железные» доказательства.

Но таковых у КГБ не нашлось, и было решено не предавать его суду по обвинению в шпионаже. Вместо этого приняли решение уволить его за несанкционированные контакты с американцами и за контрабандный ввоз в СССР охотничьего ружья, подаренного ему Платтом. Он был выпущен из тюрьмы, разжалован и выброшен на улицу без работы и пенсии. В конце концов, его приятели по службе в КГБ постепенно помогли ему снова встать на ноги.

Между тем возвратившийся в Вашингтон Платт был расстроен. Он знал, что Василенко исчез, но не знал, был ли он еще жив или уже мертв. Поскольку признаков жизни не отмечалось, Платт оставил свою работу, недовольный тем, что такое важное дело сорвалось, но в ЦРУ это уже никого не интересовало. Он с горечью посоветовал своим друзьям в советском отделе «работать с оглядкой». Но в 1987 году ни ФБР, ни ЦРУ не особенно старались разобраться с причинами потерь такого большого числа агентов. Оперативная работа в Москве возобновилась, и атмосфера подозрительности, сгустившаяся над советским отделом, начала рассеиваться.