В 7 утра Вильсон передал приказ французского командования Джону Френчу и затем, в течение нескольких часов, убеждал его поддержать операцию союзника. Тем временем в 9:30 утра капитан де Гальбер прибыл в свой штаб. По его словам, англичане «уклончиво» отнеслись к предложению об участии в наступлении, а мэр Мелена сказал ему, что багаж Джона Френча уже отправлен назад в Фонтенбло.

Жоффр решил добиться участия английской армии в предстоящем сражении «любой ценой», пусть даже ценой поездки на автомобиле в Мелен, за 180 километров от своего штаба. Предупредив англичан о своем приезде, Жоффр отправился в путь в сопровождении адъютанта и двух штабных офицеров. Несмотря на заторы на дорогах и священный для Жоффра обед, гонщик-шофер доставил французов в 2 часа дня в замок, где разместился штаб Джона Френча. Фельдмаршал встал из-за стола, приветствуя его. С ним находились Мэррэй, Вильсон и Уге. Последний выглядел так, «словно только что похоронил своего лучшего друга». Жоффр впервые заговорил первым. Вместо обычных кратких и лаконичных предложений, окружающие услышали страстную и сильную речь, сопровождаемую стремительными жестами, казалось, «что он хотел вырвать сердце из груди и бросить его на стол». Наступил «величайший момент», говорил он, приказы отданы, и, что бы ни случилось, французская армия до последнего солдата пойдет в бой за спасение Франции. От исхода наступления зависели «существование французской нации, свобода Франции и будущее Европы». «Я не могу поверить, что английская армия откажется выполнить свой долг в этот критический час... история сурово покарала бы вас».

Кулак Жоффра с силой опустился на стол. «Господин маршал, вы рискуете честью Англии!» Джон Френч, «жадно слушавший каждое слово», вдруг покраснел. Воцарилась тишина. На глазах командующего медленно навернулись слезы и покатились по щекам. Он попытался было что-то сказать по-французски, но не сумел. «Проклятье. Я не могу этого объяснить. Скажите ему, что мы сделаем все, что в наших силах».

Жоффр вопросительно взглянул на Вильсона. Тот перевел: «Фельдмаршал сказал «да». В этих словах почти не было необходимости — слезы и тон голоса говорили сами за себя. Мэррэй поспешил тут же сообщить, что английские войска отошли на 16 километров от исходных рубежей, указанных в приказе о наступлении, поэтому они смогут начать бой в 9:00, а не в 6:00, как требует Жоффр. Это был голос осторожности, который впоследствии часто давал о себе знать.

Пока Жоффр отсутствовал, главный штаб переместился в Шатильон на Сене, как и было запланировано еще до наступления. Главнокомандующий прибыл туда вечером, примерно в тот же час, когда Хенш беседовал с Клюком. Войдя в оперативный отдел, чтобы подтвердить уже отданные приказы, Жоффр сказал собравшимся офицерам: «Господа, мы будем сражаться на Марне».