Доклад Дины Магомедовой (РГГУ) назывался «„Злее зла честь татарская…“: неопубликованная рецензия Виктора Шкловского на пьесу Александра Блока „Рамзес“»[412]. Пьеса «Рамзес», опубликованная за два месяца до смерти Блока, была создана поэтом в рамках задуманного Горьким проекта «Исторические картины». Предполагалось превратить в пьесы самые разные эпизоды мировой культуры; Блок взял себе несколько сюжетов (в том числе «Тристана», «Жизнь Прованса в XII веке», «Куликовскую битву»), но успел завершить только «Рамзеса». Пьеса не имела успеха ни среди египтологов (которым не понравилось, что Блок смешал двух Рамзесов), ни среди критиков. Но одна рецензия, оставшаяся неопубликованной и хранящаяся в архиве Пушкинского Дома в фонде Блока, оценивает трагедию иначе. Она принадлежит Виктору Шкловскому. В сущности, это даже не рецензия, а скорее горестное размышление о том, что Блоку пришлось писать «Рамзеса» ради денег, и о вине перед гением, которого заставили работать на заказ, приравняв искусство к государственной службе (мотив, заданный самим Блоком в его последних публицистических статьях). Рецензия Шкловского кончается словами, которые Магомедова вынесла в заглавие своего доклада: «Злее зла честь татарская». Докладчица подробно откомментировала эту фразу, почерпнутую из Галицко-Волынской летописи, где рассказано, как князь Даниил Галицкий, ради того чтобы спасти свой город от нападения татар, поехал на поклон к Батыю. Визит его увенчался успехом, однако успех этот был куплен ценой унижений. Именно так, по мысли Шкловского, строятся отношения писателя (в данном случае Блока) с новой властью: относительная свобода покупается только ценой унижений. Для какого именно издания (или организации) был написан отзыв Шкловского, неизвестно. В сохранившемся тексте (черновой рукописи) видны следы редакторской работы: некоторые фразы вычеркнуты; однако, по всей вероятности, эта косметическая правка была сочтена недостаточной, и текст остался неопубликованным. Вообще, как подчеркнула Магомедова, мысль о том, что Блока затравили, была после его смерти общим местом, однако Шкловский, видимо, превысил допустимый предел резкости.

Инна Булкина (Киев) прочла доклад «Исторические и литературные контексты романа В. Домонтовича „Доктор Серафикус“»[413]. Впрочем, прежде чем добраться до романа и его контекстов, докладчице пришлось рассказать о жизненном пути его автора. Русскому читателю он известен мало, а между тем сам вполне годится в герои романа. В. Домонтович (именно так, с инициалом) — псевдоним Виктора Платоновича Петрова (1894–1969). Энциклопедии пишут о нем: «украинский писатель, философ, социальный антрополог, литературный критик, археолог, историк», однако главная интрига заключается в его отношениях с советским государством. Окончив в 1918 году историко-филологический факультет Киевского университета, где он занимался в семинаре В. Н. Перетца, Петров при советской власти продолжил научную карьеру литературоведа и этнографа, а одновременно сам стал литератором, одним из зачинателей украинской городской прозы. Два ареста (впрочем, недолгих) в начале и в конце 1930‐х годов, по-видимому, превратили его в агента НКВД; во время войны он жил и работал во многих оккупированных городах Украины, а после войны оказался в Мюнхене, где стал видным деятелем украинской культуры в эмиграции. По некоторым сведениям, агентурная служба его тяготила, и он собирался бежать из Мюнхена во Францию, но в апреле 1949 года исчез. На его письменном столе осталась большая статья о жертвах советского террора, написанная с точки зрения человека хорошо информированного, но к репрессиям совершенно непричастного. Соратники-эмигранты были уверены, что Петрова убили сотрудники НКВД или бандеровцы, в печати появились посвященные ему некрологи и даже стихи на его смерть в духе «Смерти поэта», а между тем он довольно скоро обнаружился в Москве, где работал в Институте материальной истории, а с 1956 года до самой смерти служил в Институте археологии в Киеве. Роман «Доктор Серафикус», написанный Петровым по-украински в конце 1920‐х годов, был впервые издан в 1947 году в Мюнхене, но в украинскую литературу его вернули лишь в конце 1990‐х годов. Докладчица показала, что сближает этот роман с новой советской прозой двадцатых годов и что от нее отдаляет. Главный герой романа, филолог-классик, имеет много общего с тем «новым человеком», которого описывала советская проза; он «человек из пробирки». Но автор дает ему фамилию Комаха, что по-украински значит «насекомое», и снижает «нового человека» до «мрачного гнома». Докладчица уделила большое внимание столкновению и переплетению в романе разных временных пластов: язык романа насыщен техницизмами, и это — дань новой прозе; в то же время в киевской среде времен нэпа действуют представители богемы 1910‐х годов, прежде всего возлюбленная главного героя художница Вэр, носительница дионисийского начала (ее прототипом считается Александра Экстер). Именно этот странный перенос людей десятых годов в двадцатые и составляет, по мнению Булкиной, одну из главных особенностей романа.