Между историей разгрома в 1974 году редколлегии журнала «Молодой коммунист» за создание кружка для изучения работ «творческих марксистов», к примеру, работ Отто Лациса по истории партии, и публикацией моих статей в «Науке и жизни» под заголовком «Истоки сталинизма», где я открыто критиковал исходный аморализм марксистского учения о революционном терроризме, прошло всего четырнадцать лет. Но тогда, весной 1974 года, выслушивая рассказы Игоря Клямкина и Володи Глотова о суточном допросе без перерыва в КГБ, в кабинете Филиппа Денисовича Бобкова, я и мысли не мог допустить, что уже совсем скоро не будет ни всемогущего Филиппа Денисовича, ни КГБ, что можно будет вслух говорить о преступлениях большевиков, об организованном ими истреблении образованной, мыслящей и, самое главное, православной по культуре России. Казалось, что в духовном отношении произошла полная и окончательная революция, более точно – контрреволюция, что белые с опозданием на семьдесят лет все-таки взяли Москву, и ожившие колокола уже первых возрожденных за время перестройки церквей об этом напоминают в субботу по утрам своим громким звоном. Что-то подобное я писал в это время в своих статьях в «Московских новостях». Появилась возможность использовать моральный подход, моральные оценки не только при анализе сталинской эпохи, что было возможно уже при Хрущеве, но постепенно, уже к концу перестройки, при анализе всей советской истории, появилась возможность говорить о непомерной человеческой цене и победы большевиков и, самое главное, о человеческой цене сталинской социалистической индустриализации.

Все, чего ожидала советская интеллигенция десятилетия и в возможность чего никто не верил, свершилось как-то само собой, без крови, вообще без какого-либо напряга. Все блага свободы пришли к нашей интеллигенции как манна небесная. Поистине, как манна небесная. Не забывайте! Даже организаторы ГКЧП не намеревались отменить политические свободы. И это было и есть чудо. И в этом есть какая-то ирония истории. Ленин, который до последнего момента не верил в победу большевиков, назвал свою победу в октябре 1917 года чудом. Но, как оказалось, таким же чудом, неожиданным, непредсказуемым событием явился распад коммунистической системы сначала в странах Восточной Европы, а потом уже и в СССР.

Но уже в конце 90-х стало видно – то, что является чудом для моего, уже старшего поколения и для тех, кто шел по лестнице политического опыта за нами, не является чем-то сверхъестественным для поколений новой России. Им, детям эпохи компьютерных игр, уже не интересно то, что составляет смысл для нас, для тех, кто десятки лет прожил с этим ожиданием хоть каких-то перемен, хоть каких-то послаблений советской системы. И тут, конечно, ничего не поделаешь.